Захоронение - Макс Аллан Коллинз

– Да. – Паренек был немногословен и просто констатировал факты.

– А какого черта она там? – спросил Батаглия, и в его голосе послышалось раздражение.

Паренек издал протяжный вздох, когда они положили свою ношу на причал.

– Либо мы тащим эту дрянь к дороге, – сказал он, и его взрослый баритон совершенно не соответствовал детскому лицу, – и там грузим в машину, либо я веду машину сюда, чтобы нам было удобнее ворочать труп… а потом объясняю копам, почему машина увязла в песке, а мы влипли в кое-что похуже.

Батаглия казался недовольным, но Гианелли согласился с парнем.

– Голова у тебя неплохо работает. Как тебя зовут?

– Дэвид Мюсетти, – сказал парень, понижая голос так же, как и Гианелли.

– Складно мыслишь, Дэви. Пошли, Джонни, дотащим этот мертвый груз до машины.

Четверть часа спустя труп обрел пристанище в багажнике «шеви» сорок второго года выпуска, и пока Батаглия возился, устраиваясь на заднем сиденье, Гианелли занял место рядом с водителем, а Мюсетти завел мотор.

– Знаешь, куда мы направляемся? – спросил Батаглия.

– Да, – по голосу Мюсетти можно было подумать, что речь идет о выборе ресторана. – Бывал там раньше.

Они пересекли железнодорожные пути, тянущиеся вдоль Южного Побережья, по которым ходил поезд из Чикаго в Саут-Бенд, штат Индиана. Гианелли и несколько типов из банды когда-то переправляли на этом поезде труп. Законопослушно упаковав его в чемодан.

«Песчаный Экспресс», – называли парни этот поезд.

Но позже такие грузы стали доставлять исключительно на машинах – федералы вплотную взялись за железнодорожников, вычисляя случаи саботажа в военной экономике, так что транспортировать мертвецов в чемоданах стало весьма затруднительно.

Мюсетти вывел «шевроле» на Двенадцатое шоссе и включил дальний свет. Они пересекли границу штата Индиана и не проехали и мили, как наткнулись на копа, остановившего какого-то беднягу перед ними.

Весьма довольный собой полицейский насмешливо наблюдал за тем, как пьяный водила пытается прямо пройтись по ограничительной линии на дороге.

Гианелли отметил, что Дэвид не затормозил и не ударил по газам, когда они наблюдали за поучительной сценкой, и обратился к водителю:

– Парень, а ты довольно хладнокровный тип.

Мюсетти пожал плечами, взглянув в зеркало заднего вида, перед тем как повернуть без сигнала налево, на грязную дорогу, которая была не шире коровьей тропы к водопою.

Затем парень выключил фары. Они проехали в обратном направлении – дорога шла через лес, то поднимаясь на холмы, то спускаясь вниз – около полумили, прежде чем Мюсетти заглушил мотор.

Минуту посидев в молчании, они выбрались из машины.

– Ну что ж, приступим, – сказал Батаглия. Забавно, он совершенно спокоен, подумал Гианелли.

Он мог расчувствоваться во время просмотра душещипательного фильма, и ему стоило больших трудов не разрыдаться на похоронах друга или члена семьи (любой из двух семей). И, наверное, даже этот легавый двурушник заслуживал какого-то сочувствия.

Но на войне как на войне – трупы вызывают не уважение, а распоряжение – и исполняющий распоряжение не чувствовал ничего, кроме желания поскорее покончить с этим делом и пойти домой…

Гианелли взялся за лопату и приступил к делу, пока подельники волокли труп к его последнему пристанищу. Грунт здесь был болотистым, поэтому копать было легко, но Гианелли жалел, что не додумался обуть что-нибудь подешевле своих неправдоподобно дорогих ботинок.

Через некоторое время труп очутился в довольно глубокой яме. Гианелли было интересно, что бы почувствовал капитан Эд Хилл, если бы знал, сколько мафиози, за которыми он охотился все эти годы, собрались проводить его в последний путь.

– Когда настанет Судный день, – сказал Гианелли, – и все трупы восстанут из земли, этого несчастного ублюдка могут и недосчитаться.

Батаглия засмеялся, а Мюсетти никак не отреагировал на эти слова.

Вскоре этот неразговорчивый малый вывел машину на хайвэй и повернул в направлении дюн. Теперь, когда дело было сделано, они ехали медленно, и Гианелли мог расслабиться и поразмыслить.

Болото стало хранилищем многих тайн, Гианелли знал это. Никто не явится сюда в поисках пропавших тел. Трясина будет хранить свои секреты вечно.

Или, во всяком случае, до Страшного суда.

А то и дольше. Гианелли тихо рассмеялся, и Батаглия посмотрел на него как на идиота.

Какой же ангел захочет сунуться в это гиблое место, за этими никчемными костями, чтобы воскресить какой-нибудь из трупов, лежащих там?

Словно толстая пленка мазута, разлитая по поверхности озера Мичиган, удушливая волна жары, царящей с ранней весны, накрыла Чикаго.

Летом началась засуха, а в конце июля к «радостям жизни» добавилась забастовка мусорщиков; долгие ночи и еще более долгие дни город «благоухал», действуя на нервы своим обитателям. За последние семь недель груды мусора превратились в гигантские, кишащие заразой компостные кучи. Репортеры частных газет называли город «Чикаго-на-Навозе» и «Городом Большой Вони», но ни одна из сторон, повинных в забастовке, и ухом не вела, и Мать-Природа, похоже, решила избавиться от проблем, хорошенько прокипятив Чикаго.

В этом городе, где улыбки стали редкостью, специальный агент Силли Бусс, сидящий в приемной Федерального здания имени Эверетта Дирксена, по части улыбок мог бы сейчас дать фору Чеширскому коту.

Больше шести месяцев он вел дело против боссов чикагской мафии, Раймонда и Винсента Гианелли, и теперь, – благодаря дружку Гианелли, ставшему информатором, – Бусс держал отца и сына под колпаком.

Сидя за столом со стороны обвинения, Бусс лучился тихой самоуверенностью. В конце концов, самоуверенность всегда была неотъемлемой чертой агента ФБР, но в сочетании с квадратной челюстью, стрижеными под машинку каштановыми волосами и голубыми, со стальным отливом, глазами, его самоуверенность сегодня отдавала чванливым нахальством.

Суд не был назначен на сегодня, но Бусс нарядился в «судебный» костюм. У каждого уважающего себя профессионала, работающего в правоохранительной системе, наверняка в шкафу висит такой же костюм, предназначенный исключительно для особых дней в суде.

Костюм Бусса был темно-серым в мелкую, чуть более светлую полоску, и стоил немного меньше, чем его первая машина, но сегодня агент хотел выглядеть соответственно своему великолепному настроению.

Рядом с Буссом сидел федеральный прокурор Даниэль МакМайкл, что-то царапая в желтом казенном блокноте, лежащем между кипами бумаг. Черные волосы МакМайкла уже начинали редеть, и он зачесывал их на косой пробор. Серый костюм прокурора был, по меньшей мере, вдвое дороже костюма Бусса.