Три минуты до судного дня - Джо Наварро

Но радоваться упадку Советов было рано. КГБ обладал стимулом и силой, чтобы подавлять и душить на корню. Помню, однажды я беседовал с советским дезертиром из КГБ. «Мы не можем просто уйти, — сказал он. — Все видели, как толпа терзала тело Муссолини, когда его правительство пало. То же самое произойдет и с нами, особенно в Восточной Европе, ведь там нас ненавидят».

Я размышлял о том, что нет ничего опаснее раненого русского медведя, когда к моему столу подошел мой начальник Джей Корнер.

Время: 7.57 утра. Дата: вторник, 23 августа 1988 года. Я еще не знал, что в эти минуты будет предопределена моя жизнь на ближайшие десять лет.

— Это тебе, — сказал Корнер, протягивая мне телетайп из штаб-квартиры ФБР. — Срочно.

— Мне?..

Весь мой день был уже распланирован, а вечером я опять вылетал для наблюдения с воздуха.

— Линн в отъезде. Через полчаса здесь будет человек из военной разведки.

Джей мне нравился. Он никогда не перебегал мне дорогу и был немногословен. Когда я начал читать, он был уже на полпути к своему кабинету.

Сообщение пришло из Отдела национальной безопасности и было составлено в типичном для Бюро стиле:

«В любое время после 0400 UTC 23/8/88 вам надлежит найти и допросить Родерика Джеймса РАМСИ, в последнее время проживающего в Тампе, Флорида, по поводу его связи с Клайдом Ли КОНРАДОМ в ходе службы в 8-й ПД, Бад-Кройцнах, Западная Германия: годы службы 1983–85. INSCOM (Разведывательное управление армии США) окажет содействие и помощь при задержании, допросе, составлении отчета».

В криминальных расследованиях знание — сила. Исходя из этого сравнения, документ, который я держал в руках, равнялся пятиваттной лампочке, которой едва под силу осветить бардачок в машине. И все же я был заинтригован. Сам факт участия INSCOM — Управления разведки и контрразведки Сухопутных войск США — означал, что здесь кое-что посерьезнее, чем торговля пайками на черном рынке. Когда в кабинет вошел коллега из военной разведки, мне уже не терпелось услышать подробности.

Эл Юэйс из INSCOM оказался хорошим парнем, но время поджимало, и он очень торопился. Наш собеседник Родерик Джеймс Рамси был лишь одним из тех, кого ему надлежало допросить в ближайшие дни.

Едва ли не с порога он сказал: «Давайте приступим», протянул мне адрес и добавил: «Мы считаем, он здесь». Полторы минуты спустя я уже сидел за рулем своего паршивого казенного седана. Эл на соседнем сиденье погрузился в изучение заметок — вероятно, это было досье на Рамси, но мне оставалось только гадать. Я вел машину, он читал. Я не имел права задавать вопросы.

КР работает по принципу необходимого знания. Эл мог изложить мне суть дела, но протокол гласил: если он не поделится со мной информацией, я должен оставаться в неведении, пока он не начнет допрос подозреваемого. Понимаю, это кажется нелогичным, но порой лучше всего наблюдать и выяснять все по ходу дела.

Найти адрес, который мне дали, оказалось не так-то легко. Я знал эту местность — огромный анклав небольших трейлеров к северо-западу от аэропорта Тампы, где некогда росли прекрасные апельсины. С месяц назад я летал там на самолете и следил за мелким наркоторговцем. Впрочем, я не сомневался, что мы найдем нужное место, поэтому стал думать о безопасности.

Где мы находимся? Где ближайшая больница? Кто здесь живет? Молодые люди или старые? Матери с колясками или безработные мужики, обивающие тротуары? Может, по улицам здесь бродят подростки?

Одновременно я присматривал место для парковки. Мне хотелось, чтобы водительское место оказалось дальше от дома и при возможности я мог укрыться за капотом и воспользоваться преимуществами дальней дистанции. Мы были уже близко, но я сделал еще несколько кругов, чтобы составить представление о местности, на случай если придется быстро уносить ноги или звать подкрепление.

И главная цель всего этого — сам допрос. О чем мы собирались говорить? Как нам заставить этого Рамси расслабиться? Люди рассказывают гораздо больше, когда находятся в зоне комфорта, чем когда держишь их на мушке.

Еще один момент: на мне лежала ответственность не только за нашу безопасность. Я принимал участие в допросе, поскольку Рамси, как гражданское лицо, не подлежал юрисдикции INSCOM. Я предоставил действовать и решать Элу, ведь он знал гораздо больше меня. Но если бы что-то пошло не так, отвечать пришлось бы мне.

Мы молча проехали мимо ухоженного односекционного трейлера с темно-зеленым резным крыльцом.

— Мы на месте, — несколько озадаченно сказал Эл, когда я миновал его и еще раз объехал квартал.

— Я понял, — ответил я. — Хочу удостовериться, что знаю местность.

Теперь Эл тоже смотрел по сторонам, и я был благодарен ему за это. Работа в контрразведке предполагает немало путешествий по темным переулкам. Мы в ФБР говорим, что рутинных моментов не бывает. Стоит ослабить бдительность — и тебе конец.

Однажды я помогал с арестом офису шерифа Юмы, Аризона. Подозреваемый схватил винтовку и открыл огонь с крыльца. Одна пуля задела голову помощника шерифа, который стоял рядом со мной. Год спустя в той же Юме я по телефону договаривался поиграть в баскетбол с ребятами из отделения в Эль-Сентро, Калифорния. В это время они ждали подозреваемого на допрос. Он появился и открыл огонь, пока я был на линии. Когда я добрался до их офиса, один из агентов был еще жив и корчился в луже крови. Он умер несколько минут спустя. Стрелок лежал рядом на полу — он наложил на себя руки. Такое не стирается из памяти, как и запах мертвого тела — это просто невозможно забыть.

На этот раз скандала, к счастью, не случилось. Когда мы постучали в дверь, оказалось, что в трейлере никого нет. Мы долго ездили по району, и все местные уже знали, что по их душу приехали какие-то незнакомцы. Один человек вышел к нам и спросил, чем он может помочь. Мы сказали, что ищем Рода Рамси.

— Это дом его матери, — ответил он. — Дом Рода немного дальше.

Мы с Элом так походили на полицейских, что наш собеседник даже не спросил, зачем мы приехали. Он любезно сообщил нам адрес и мотнул головой в ту сторону, куда нам следовало направиться.

Оказалось, что до нужного дома всего каких-то две минуты езды — он стоял среди небольших типовых зданий, построенных в начале шестидесятых. Прошло уже двадцать пять лет, и было очевидно, что эти дома знавали и лучшие дни. Когда я припарковался и заблокировал дверцу, в окне мелькнула какая-то тень. Если меня не подвело зрение, это был силуэт полностью обнаженного мужчины.

— Он что, голый? — спросил я, но Эл уже стоял перед дверью, ровно там, где никто стоять не хочет. В Бюро мы называем двери «воронками смерти». Напротив них ты так уязвим, что попасть в тебя сможет даже хлипкий очкарик с астигматизмом.

Сквозь открытые окна мы слышали в доме движение — открывались и закрывались шкафчики, шаркали чьи-то шаги, — но никто не открывал. Ожидание выводило меня из себя.