Три дня и вся жизнь - Пьер Леметр

В то утро госпожа Куртен, как обычно, уехала в Мармон первым автобусом. Антуан уже не спал и слышал, как она осторожно заперла дверь. Он поднялся, выглянул из окна своей комнаты и увидел сад господина Дэме. Там, в дальнем углу, находящемся вне его поля зрения, лежал мешок для мусора, а в нем…

Слезы вновь брызнули из глаз Антуана. Он был неутешен не только из-за смерти Улисса, но и потому, что она болезненно перекликалась с его одиночеством последних месяцев, со всеми его разочарованиями и огорчениями.

Мать возвращалась только к вечеру, а потому оставляла распоряжения на день на висящей в кухне грифельной доске. Среди них всегда значилась уборка и покупки в мини-маркете, а также нескончаемые рекомендации: прибери у себя в комнате, в холодильнике ветчина, съешь хотя бы йогурт и какой-нибудь фрукт и так далее.

Госпожа Куртен, которая всегда делала все заранее, непременно придумывала, чем ему заняться, с этим у нее никогда не возникало сложностей. Антуан вот уже неделю с вожделением пялился на лежавшую в шкафу посылку от отца. По размеру она вполне соответствовала игровой приставке, но душа не лежала заглянуть. Он постоянно вспоминал о смерти собаки, о том, как ужасно и внезапно все произошло. Тогда Антуан занялся делами. Сходил за покупками, ни с кем и словом не обмолвившись и только кивнув в ответ на приветствие булочника. Он не мог произнести ни слова.

После полудня мальчик поспешил укрыться в лесу Сент-Эсташ, собрав все, что он не съел, чтобы выбросить где-нибудь по пути. Оказавшись возле дома Дэме, он постарался не смотреть в тот угол сада, где валялись мешки с мусором. Антуан ускорил шаг, сердце едва не выпрыгивало из груди. Он сжал кулаки, бросился бежать и остановился только у подножия дерева, в ветвях которого находился его шалаш. Отдышавшись, мальчик поднял глаза. Укрытие, которому он отдал столько времени, предстало перед ним удручающе уродливым. Из-за обрывков брезента, сетки и толя сооружение напоминало трущобы. Антуан вспомнил, с каким отвращением смотрела Эмили на его детище… В ярости он забрался наверх и разрушил свое творение, сбросив вниз обломки дерева, доски и бесформенные лохмотья. Когда все было кончено, он без сил спустился на землю, прислонился спиной к дереву, сполз на траву и надолго задумался о том, что же ему делать. Жизнь утратила всякую привлекательность. Ему не хватало Улисса.

И тут появился Реми.

Антуан еще издали приметил его фигурку. Малыш ступал осторожно, точно боялся раздавить грибы. Наконец он оказался перед Антуаном, который, обхватив голову руками, сотрясался от рыданий. Реми остановился, безвольно опустив руки. Взглянув вверх, он увидел, что шалаш разрушен, открыл было рот, но Антуан резко перебил его.

– Зачем твой отец это сделал?! – выкрикнул он. – Зачем, а?

От злости он вскочил на ноги. Реми смотрел на него расширившимися глазами и выслушивал упреки, не особенно понимая их смысл. Дома ему просто сказали, что Улисс убежал – такое уже случалось. В этот момент, охваченный нестерпимым чувством несправедливости, Антуан вышел из себя. Потрясение, вызванное смертью Улисса, переросло в гнев. Ослепленный яростью, он схватил палку, прежде служившую для опоры грузоподъемника, и замахнулся на Реми, будто тот был псом, а он – его хозяином. Малыш никогда не видел Антуана в таком состоянии и испугался.

Он развернулся, собираясь уйти.

Тогда Антуан взялся за палку обеими руками и, вне себя от ярости, стукнул ребенка. Удар пришелся в правый висок. Реми упал. Антуан подошел, схватил его за плечо и потряс.

Реми?

Наверное, оглушен.

Антуан перевернул малыша, чтобы пошлепать по щекам, но, когда тот оказался на спине, он увидел его раскрытые глаза. Остановившиеся и остекленевшие.

И тут его сознание пронзила догадка: Реми был мертв.

Палка выпала у него из рук. Он смотрел на распростертое перед ним детское тельце. Что-то странное было в том, как оно лежало, хотя Антуан не мог бы объяснить, что именно. Беспомощность… Что я наделал? И как теперь быть? Звать на помощь? Нет, он не может оставить его здесь, надо унести его, бежать в Боваль, прямиком к доктору Дьелафуа.

– Не волнуйся, – пробормотал Антуан, – я отнесу тебя в больницу.

Он говорил совсем тихо, словно с самим собой.

Антуан наклонился, просунул руки под спину ребенка и поднял его. К счастью, он совсем не чувствовал его тяжести, потому что путь предстоял неблизкий…

Он побежал, но тело Реми в его руках вдруг сильно потяжелело. Антуан остановился. Нет, оно не стало тяжелым, просто безвольным. Голова откинута назад, руки свисают вдоль туловища, ноги болтаются, как у марионетки. Будто мешок несешь.

Силы внезапно покинули Антуана, колени подогнулись, и ему пришлось опустить Реми на землю.

Неужели он правда… умер?

Рассудок Антуана отказывался отвечать на этот вопрос, мальчик словно перестал соображать, в голове было пусто.

Он обошел Реми, чтобы посмотреть в его лицо. Ему с трудом удалось присесть на корточки. Он увидел цвет кожи, приоткрытый рот… Протянул руку, но не смог прикоснуться к лицу малыша, между ними будто выросла невидимая стена, его ладонь натыкалась на неосязаемое препятствие, которое не позволяло дотянуться, дотронуться.

Антуан начал осознавать случившееся.

Он распрямился и, плача, принялся шагать взад-вперед, он больше не мог смотреть на труп Реми. Кулаки у него крепко сжались, мозг был готов взорваться, мышцы напряглись до предела, а он все ходил туда-сюда. Слезы застилали глаза, он ничего не видел и утер их рукавом.

Внезапно у него появилась смутная надежда. Реми пошевелился!

Антуану хотелось спросить деревья: правда ведь? Он пошевелился? Вы видели? Он склонился, чтобы посмотреть.

Нет, даже не дрогнул, ничего.

Только место, куда пришелся удар палкой, изменило цвет: теперь это широкая, во всю скулу, темно-красная отметина, которая, казалось, увеличивалась, как расплывающееся на скатерти винное пятно.

Необходимо было выяснить, дышит ли ребенок. Однажды Антуан видел по телевизору: кому-то к губам подносили зеркальце, чтобы увидеть, затуманилось ли оно от дыхания. Но какое уж тут зеркальце…

Делать нечего: Антуан попытался сосредоточиться, склонился над телом, приник ухом к губам мальчика, но лесной шум и биение собственного сердца мешали ему.

Значит, надо действовать по-другому. С расширенными от страха глазами, широко растопырив пальцы, Антуан протянул руку к груди Реми. На малыше американская футболка с логотипом «Fruit of the Loom». Дотронувшись до ткани, Антуан почувствовал облегчение: тепло! Он жив! Тогда он решительно положил руку на живот ребенка. Где сердце? Чтобы определить место, поискал свое. Это выше, левее, он не разобрался, что к чему, он думал, что… И вдруг он забыл, что делает. Получилось! Левая рука ощущала ритм его собственного сердца, а правая находилась на том же месте на теле Реми. Под одной было хорошо слышно биение, под другой – ничего. Он надавливал, прижимал руку к груди малыша там и сям, но нет: ничего. Он приложил обе ладони – опять ничего. Сердце не билось. Не в силах сдержаться, Антуан дал Реми пощечину. С размаху. Потом еще и еще.