Дети подземелья - Дикон Шерола

Обучение для Дмитрия проходило не в самой дружелюбной обстановке. Все как будто заранее получили уведомление, что среди них окажется «процветающий», поэтому парня буквально испепеляли взглядами. В группе было двенадцать человек, среди которых не было ни одного, кто не винил Дмитрия в смерти своих друзей и близких. Для них «процветающий» был своего рода красной тряпкой для разъяренного быка, и если бы не наличие в этой комнате инструктора, солдаты давно бы разобрались с богатеньким ублюдком. Лесков почти кожей ощущал всеобщую ненависть, и, наверное, впервые в жизни самоконтроль давался ему настолько тяжело.

То, что Дмитрий оказался лучшим стрелком в группе, еще меньше вызывало к нему симпатию. Радовало лишь то, что инструктор не хвалил его на все лады. К середине тренировки Лесков стал уже нарочно промахиваться, чтобы окончательно не вывести из себя свою будущую «команду».

По окончанию тренировки в зал вернулся Ермаков и снова пожелал поговорить с Дмитрием наедине. Теперь речь уже шла о том, что его переводят из камеры в казармы.

— Среди гражданских тебе делать нечего, — пояснил Кирилл Матвеевич. — Там только женщины, старики, дети да инвалиды. Сергей тебе все покажет, как у нас устроено. И чтобы не было проблем, тебе наденут на ногу датчик слежения. Полковник хочет знать, где ты ошиваешься в свободное от службы время. Хотя я считаю, что это больше для твоей безопасности. Не хотелось бы найти тебя в какой-нибудь душевой с отверткой в горле. Как ни крути, «доброжелателей» у тебя здесь навалом. Но если будут особенно донимать, скажешь мне. Я их угомоню.

Лесков тихо усмехнулся. Мало того, что его здесь все ненавидят, так еще и за стукача будут считать. Все точно как в детском доме, с той разницей, что в детстве Дима не был причастен к массовому убийству.

— Я вас понял, — ответил он. — А друзей я могу увидеть?

— Увидишь в казарме. Я велел поселить тебя по соседству с Бехтеревым и Суворовым.

Когда Ермаков произнес фамилии Ивана и Ромы, он заметил, как парень изменился в лице. Равнодушная маска, которую Дима на себя нацепил, на миг дала трещину, и в его глазах отразилась неподдельная радость. Но вот парень отвел взгляд, а когда снова посмотрел на своего собеседника, Ермаков увидел прежнее спокойствие.

Кирилл Матвеевич не солгал. Ближе к вечеру в казармах Дима действительно увиделся с Иваном и Ромой. Им позволили встретиться до того, как сюда вернуться остальные солдаты. И в ту минуту парни словно забыли, что где-то на поверхности идет война. Они снова стали теми самыми детдомовскими мальчишками, которые держались друг друга до последнего.

— Извини меня за все это, — виновато произнес Лесков, выпуская избитого Суворова из объятий. Цой лишь тихо хмыкнул. Иван уже прокомментировал, что его лицо сейчас напоминает детскую раскраску, поэтому от извинений Дмитрия Роме не сильно полегчало. Куда больше его обрадовало то, что друга наконец выпустили, и его страшный приговор не привели в исполнение.

— Ладно уж. Главное, живы, — ответил за пострадавшего Иван и тоже крепко обнял Лескова. — Мать твою, я даже в армию полез, чтобы тебя вытащить. Сначала Олег, потом Игорь… Если бы еще тебя грохнули, я не знаю, что бы со мной было.

Услышав эти слова, Дима в который раз ощутил жгучее чувство вины. Мало того, что смерть их друга была на его руках, так еще и Иван решил рисковать собой, чтобы повлиять на Димин приговор.

— Игоря еще рано хоронить, — Рома отрицательно покачал головой, словно боялся даже на секунду допустить мысль о гибели Енота. — Может, он в каком-нибудь другом госпитале? Или вообще в Австралии? В последнее время он встречался с одной очень богатой особой, поэтому не удивлюсь, если она тоже «процветающая» и захватила его с собой.

— Хорошо бы, если так, — ответил Дима. — Ну а вы сами как здесь? Как Катя?

— Да вроде нормально, — Иван пожал плечами. — Меня куда больше Вика беспокоит. Постоянно ревет.

— Это логично. Странно, если бы она не ревела, ребенок все-таки, — хмыкнул Рома. — Мы нормально, Дима. Под землей нет угрозы, чего не могу сказать о поверхности. Я как подумаю, что туда придется подняться… Я — не трус, ты не подумай, но в госпиталь постоянно доставляют раненых солдат. И я на такое насмотрелся… Отмазаться бы как-то от этих вылазок.

— Ты говоришь это так, словно Димка может одним звонком решить нашу проблему, — хохотнул Иван. — Все, закончились сладкие деньки, будем подставляться наравне со всеми. В том числе и он сам. Да, Дим, говорят, тебя тоже могут кинуть на поверхность. Вайнштейн с какого-то хрена наплел верхушкам, что ты стрелять умеешь, ну они и решили, что, освободив тебя, получат сразу двух преданных снайперов. Бред, конечно. Я, может, и буду «преданным», чтобы тебе свои же башку не прострелили, но для тебя подняться на поверхность — это билет в один конец. Ты сам хоть раз держал в руках оружие?

— Я только что с обучения, — ответил Дима. — Инструктор сказал, что одобрит мою кандидатуру.

Услышав эти слова, Иван грубо выругался.

— Им что, так не терпится тебя замочить? — зло произнес он. — Что ты там делать на поверхности будешь? И так набрали косоглазых, которые только выдают наше положение. Так еще и тебя пасти придется. Кто у вас главный?

— Ермаков.

— Таки сам Ермаков? — удивился Иван. — Серьезный мужик, приближен к Полковнику. Сын у него есть, тоже в руководящих. Отвечает за эвакуацию выживших в нашем районе. С ним кстати Волошин скорешился. С нами что-то он не очень захотел.

— Действительно, с чего бы это? — с сарказком поинтересовался Рома. — Ты на него постоянно набрасывался.

— Я на него не набрасывался до тех пор, пока он на моих друзей не начал гнать! — тут же ощетинился Иван.

— У него родители из-за «процветающих» погибли, вот он и злится на Диму. Они тут все на него злятся.

— Да уж, Димон, ты у нас тут, как шлюха в церкви, — блондин криво усмехнулся. — Но ничего, отобъемся. Нам что, впервой за тебя по морде получать?

— Как раз об этом я и хотел с вами поговорить. Я бы предпочел, чтобы вы не вмешивались, потому что…, - начал было Дима, но в этот момент осекся, заметив, как в помещение вошла группа солдат. Их было четверо. Одного из этих парней Лесков видел на стрельбище, кажется, его звали Никитой. Самому старшему в группе было около сорока, самому младшему — хорошо, если восемнадцать.

— Так это он — «процветающий»? — громко спросил сорокалетний, обратившись к Никите. Парень с усмешкой кивнул, и вся группа неспешно направилась «знакомиться» с новичком. Рома заметно занервничал.

— Мужики, давайте вы не будете к нам докапываться, потому что я охренеть как не в настроении, — мрачно произнес Иван. — Мне еще полночи в кустах лежать и пасти железо, так что отвалите по-хорошему.

— А ты нам не указывай, где ходить и с кем разговаривать. Не нравится — выйди, покури, — предложил один из незнакомых Диме парней. — Или ты ему в охранники заделался? Мы же с ним пообщаться хотим. Мне, например, есть, что сказать уроду, из-за которого погибли мои жена и дочь.