Debating Worlds. Contested Narratives of Global Modernity and World Order - Daniel Deudney

в значительной степени в результате их сильных и слабых сторон в освещении проблем и затруднительных положений и в руководстве акторами в их стремлении к решению проблем.

В целом, нарративы - это когнитивные карты, основанные на нормах, которые предоставляют всеобъемлющие истории о прошлом, настоящем и будущем в виде рамок и руководства к практическим действиям и решению проблем на уровне общества, а теперь все чаще и чаще на глобальном уровне. Когда карта в нарративной истории перестает отражать важные части реальности, действия, направляемые старой картой, вряд ли будут оперативными и часто могут быть катастрофическими. Учитывая эти особенности нарративов, можно определить основные расколы, общие проблемы и новые направления в глобальном пространстве современности. Рассматривая нарративы таким образом, можно прояснить важную ди-менсию мировой политики в современную глобальную эпоху.

 

Изучение глобальных нарративов

 

В гуманитарных и социальных науках изучение нарративов, или "нар-ратология", получило широкое развитие. Изучение нарративов является неотъемлемой частью литературоведения и критики. Разница между хроникой и историей заключается в повествовании, и историки признают себя рассказчиками. Сторонники "Большой истории" продвигают образовательные программы, чтобы распространить понимание временных и особых последствий человеческой деятельности. Теоретики коммуникации изучают нарративы. Эмпирические социологи изучают роль нарративов в обществе, экономике и политике. Политологи определили важность нарративов для институтов и коллективных действий. Политические историки и аналитики выборов изучают роль конфликтующих нарративов в избирательных кампаниях и формировании президентской политики. Среди теоретиков международных отношений постмодернисты и конструктивисты исследовали способы, с помощью которых дискурсы и нарративы проникают в политику. Как показали такие ученые, как Томас Риссе, Нита Кроуфорд и Марта Финнемор, многие великие глобальные борьбы, такие как аболиционизм и деколониализм, повлекли за собой создание и широкое распространение новых историй, в которых важное место занимают моральные аргументы. Теория международных отношений (IR) пережила "нарративный поворот", вдохновленная методологиями, ориентированными на субъекта, используемыми в других дисциплинах, в частности, в истории. Изучение разработки внешней политики также проанализировало влиятельную роль стратегических нарративов.

Заметной тенденцией в мышлении о нарративах с широким влиянием стала попытка подорвать, развенчать и отказаться от нарративов, в особенности от великих нарративов. Особым объектом антинарративного мышления стало грандиозное видение Просвещения человеческого прогресса и освобождения, а также различные нарративы и идеологии, связанные с ним в политике позднего модерна. В XIX веке многие мыслители, особенно Людвиг Фейербах, Карл Маркс, Фридрих Ницше и Зигмунд Фрейд, разработали новую герменевтику критики и сомнения в отношении мощных социальных нарративов. Их основная идея заключалась в том, что организованные идеи, преобладающие в обществе, по сути, являются фикцией - строениями идей, созданных для поддержки интересов влиятельных групп. Так родилась "критическая теория", которая подразумевала системно-статистический анализ царящих в современности историй. Этот тип мышления был развит членами Франкфуртской школы в межвоенный период, а затем постмодернистскими антиструктуралистами, в первую очередь Жан-Франсуа Лиотаром, Мишелем Фуко и Жаком Деррида, которые подчеркивали ненадежность языка и в конечном счете произвольный характер всех человеческих утверждений, включая те, которые предлагает естественная наука.

В более поздние годы двадцатого века и далее эта всеобъемлющая поза подозрительности стала общеупотребительной. Как справа, так и слева, этот шаг по развенчанию все больше абсолютизируется и повсеместно применяется. Перед лицом этой широкой радикальной подозрительности, усиленной новыми особенностями информационной среды, в которой доминирует Интернет, факты стали подозрительными, дезинформация - безудержной, а конспирологическое мышление - широко распространенным. Критики этой мощной секулярной тенденции, представляющие старых левых, правых и центристов, задаются вопросом, можно ли поддерживать гражданский мир, демократическую подотчетность и компетентную работу правительства без общих нарративов и других общих пониманий, как эмпирических, так и нормативных.

Несмотря на эти споры, нарративы представляют собой своеобразный социальный феномен, композитную смесь различных типов идей, видений, теорий, интерпретаций и повесток дня. Они опираются на прошлое и претендуют на то, чтобы воплотить в себе нечто первостепенной важности из прошлого. Они строятся на основе выборочных социальных или "коллективных воспоминаний" о прошлом, преувеличенных аспектов прошлого и даже в значительной степени воображаемых представлений о прошлом. В своих наиболее широко распространенных версиях нарративы глобального масштаба предлагают выборочную историю, упрощенную в виде рассказа, который может быть воспринят широкой аудиторией. Они также часто ассоциируются с великой политической традицией, такой как либерализм, революционный социализм или национальное государство. Эти повествовательные традиции имеют основоположников и мыслителей, классические тексты, сложные линии аргументов и дебатов, а также интерпретации поворотных событий.

Глобальные нарративы охватывают как причинно-следственные, так и нормативные утверждения. Иными словами, в них есть рассказы и теории о том, как устроен мир, перемежающиеся с нормативными утверждениями о том, как мир должен быть устроен. Неотъемлемой частью глобальных нарративов являются политические проекты, постоянные программные усилия лидеров, активистов и движений, работающих во времени для реализации своих программ. Ощущение наследственности, родословной и генеалогии в нарративе обеспечивает основу и легитимность общих убеждений о прошлом, чтобы вдохновлять и направлять массовые действия в выбранных направлениях. Нарративы также содержат различные варианты будущего, некоторые из них расплывчаты и нормативны, другие проработаны и конкретны. Среди множества нарративов, существовавших на протяжении истории, ограниченный набор рассматриваемых здесь нарративов объединяют масштабные истории, говорящие о вызовах и опыте глобальной современности.

Понятие нарратива афилируется и пересекается с другими важными дискурсивными понятиями, в частности, идеологией, мировоззрением и космологией. Разные аналитики по-разному определяют эти понятия. Одни считают идеологии вездесущими в человеческом опыте, другие подчеркивают, что этот термин относится к периоду Французской революции, третьи считают, что идеология - это идеология, а четвертые - политическая идеология как характерный дискурсивный феномен позднего модерна. Как бы ни определялись эти термины, в центре внимания здесь находятся большие истории в глобальной современной политике. Несмотря на эти аналитические различия, существует общее согласие в том, что идеологии ограничены сферой политики, политической экономии и социального порядка. Нарративы также сложно связаны с понятием мировоззрения или weltanschauung. Мировоззрение лучше всего рассматривать как еще более комплексное понятие, чем нарративы, и, как и нарративы, не ограничивается исключительно политикой. Заметной чертой мировоззрения является понимание мира природы, и действительно, большая часть теоретизирования мировоззрения подчеркивает все более влиятельную роль последовательных научных революций. Для многих аналитиков переход от человеческой досовременности к современности повлек за собой изменение мировоззрения. В менее широком масштабе мировоззрение рассматривается как универсальная черта человеческой культуры, психологии и общества. Такой подход к мировоззрению открывает путь к микросоциологическим и теор-апевтическим исследованиям. Другой родственной идеологической формацией является космология, которая также меняется на протяжении истории. В общепринятом западном анализе космология относится к идеям и представлениям о природном мире в его крупнейших масштабах. С самого начала космологический анализ был сфокусирован на небе, и