Царьград. Битва за империю - Андрей Посняков

Однако на месте упавших тут же оказались еще несколько человек, эти уже действовали осторожней, издалека, копьями… Оп!

Завидев целящегося в него арбалетчика, Алексей тут же бросился наземь. «Болт» – короткая арбалетная стрела со стальным наконечником – штука такая, что не помогут никакие латы. С близкого расстояния – вообще прошибет насквозь!

Ага… Вот, просвистела!

Рванувшись вперед в прыжке, Алексей достал арбалетчика острием меча и тут же развернулся к остальным… Господи, как же их много! Что ж, по-видимому, придется умирать… И тогда нужно подороже продать свою жизнь! А ну-ка…

– Базилевс! Святая София – базилевс с нами!

Алексей удивленно вскинул голову – турки позорно бежали, охваченные с двух сторон тяжелыми катафрактариями императорской гвардии! Те взяли их с наскока – в копья! О, как верещали вражины! Любо слушать. А базилевс… Сам базилевс, пятидесятилетний император ромеев Константин Палеолог Драгаш, верхом на вороном коне, вел свою гвардию в бой, неудержимо тесня прорвавшихся в город турок!

– С нами Святая София!

– Базилевс с нами!

Кто не успел бежать, тот был перебит. Суровая правда войны. В конце концов никто сюда не звал эту гнусную мразь!

Ликуя, защитники города окружили своего императора:

– Да здравствует базилевс!!! Слава императору Константину!

Сняв сверкающий шлем, император передал его оруженосцу и выпрямился в седле во весь рост.

– Слава государю, слава!

Ветер развевал за его плечами пурпурный плащ, а над головами гвардейцев-катафрактариев гордо реяло желто-красное имперское знамя и хоругвь с черным двуглавым орлом.

– Слава императору Константину!

Государь улыбнулся, и вдруг взгляд его упал на Алексея.

– Протокуратор Пафлагон? А ну, подойди же сюда, друг мой!

Молодой человек, спрятав в ножны меч, поклонился и встал на одно колено:

– Большая честь для меня говорить с вами, мой император!

– Пустое, – базилевс покривился, умело сдерживая нетерпеливо дрожавшего коня сильной и властной рукою. – Хвала Святой Софии, мы отбили и эту атаку. Но штурм еще не окончен и, кто знает, что еще будет? – император посмотрел на Алексея с неожиданной улыбкой. – Ты, мой верный Пафлагон, кажется, еще не рыцарь?

– Нет, государь.

– Так я сейчас это исправлю…

Вытащенный императором клинок сверкнул в лучах восходящего солнца и медленно опустился на плечо молодого чиновника.

– Отныне ты, Алексий Пафлагон, рыцарь Ромейской империи! – с чувством произнес базилевс. И тихо добавил: – Быть может, последний ее рыцарь.

И снова громыхнул гром – ударила пушка Урбана!

И снова вой труб, звон цимбал и утробный гул волынок. Враги, османы, снова пошли на штурм и со стены, куда быстро забрался новоявленный рыцарь, были видны сверкающие латы турок и зеленое знамя пророка.

На этот раз турок вел в бой сам султан.

– Ничего, – ухмыльнувшись, протокуратор посмотрел на своих пушкарей. – А ну-ка, парни, задайте-ка им перцу!

Мануил улыбнулся… Да так и осел – черная стрела пробила старому вояке горло!

– Огонь! – с ненавистью глядя на идущих на штурм турок, тут же скомандовал Алексей.

И снова завертелась кровавая мельница битвы! Враги лезли по лестницам, обстреливали осажденных из пушек и стрелами – с осадных башен, перли неисчислимою силой.

– Ал-ла! Ал-ла! Ал-ла!

А защитников между тем становилось все меньше и меньше. Кто-то был убит, кто-то ранен, и никто – никто! – не приходил им на смену.

– Надо было открыть здесь винные лавки! – подмигнув Иоанну, пошутил Алексей. – Все бы пьяницы пришли – было бы кому хотя бы подносить камни.

– Если б не упились до того! – Иоанн улыбнулся… И упал, сраженный осколком ядра!

И некогда было скорбеть! Некогда плакать! Вражины уже лезли на стены!

– Ал-ла! Ал-ла-а-а!

Вот один, забравшись до конца лестницы, бросился прямо на копья, и тут же, пронзенный, умер с презрительной улыбкой и именем Аллаха на устах. Его судьбу повторил второй… третий…

– Янычары… – с ненавистью прошептал Алексей. – Эти не отступают… Ладно! Значит, придется их поубивать. Всех!

И, размахнувшись мечом, отрубил показавшуюся над крепостной стеной голову. И засмеялся – а не лезь, куда не просят!

Янычары лезли тихо, без воплей, лишь грозно сверкали глазами да скалили зубы – красивые молодые парни, светлоглазые белокурые бестии, некогда христианские мальчики, полученные султаном по «налогу кровью».

– Ал-ла-а-а!!!

– Ал-ла-а-а-а!!! – это кричали уже позади, в городе!!!

– Они прорвались! – захлебываясь кровью, прохрипел Панкратий. – Прорвались… Про…

Да, турки уже были в Константинополе! Уже неслись жутким кровавым ураганом по его улицам, заполоняли площади, врывались в дома…

Враги уже были повсюду! На стенах, под стенами, за стенами – везде! На соседней башне горделиво стоял какой-то гигантского роста турок, держа в руках реющее зеленое знамя!

– Ал-ла! Ал-ла-а-а-а!

Поистине осталось лишь подороже продать свою жизнь!

Алексия вдруг кольнуло: свои! Ксанфия, сын Арсений… Успели ли они убраться в Галату с остатками наемников Джованни Джустиани? Джустиани обещал, если что, помочь. Он неплохой парень, этот генуэзец, но хватило ли времени? А вдруг – не хватило?!

Домой! Прорываться домой! Тут, похоже, все уже кончено.

Ну конечно, кончено – кому это и знать, как не Алексею? Константинополь будет повержен именно в этот день – история сослагательного наклонения, увы, не знает. Алексей, Лешка – об этом прекрасно знал. И ничего не мог изменить, лишь принял меры к спасению семьи. И влился в ряды защитников. Потому что не мог поступить иначе. Потому что здесь были его друзья, потому что это был его город. И пусть враги победили, но он сделал все что мог, поступить по-другому было бы трусостью и предательством, а таких здесь имелось во множестве и без Лешки… Лексы…

Боже! Домой, скорее домой! Узнать наверняка, что со своими? Кажется, еще можно прорваться…

Спрыгнув вниз, Алексей надел на голову тюрбан какого-то турка и, подобрав чью-то саблю, заменил ею меч. И, влившись в ряды турок, громко, вместе с ними, закричал:

– Ал-ла-а-а!!!

Над захваченным городом реяло зеленое знамя, и солнце, казалось, померкло, и турецкий султан Мехмед – двадцатилетний юноша с красивым и жестоким лицом – в окружении ликующих янычар верхом на белом коне въехал в храм Святой Софии.

А позади, за ним, несли насаженную на копье окровавленную голову Константина Палеолога – последнего императора некогда великой империи.