Яся ищет мужа - Ярослава Танькова

С одной стороны, я чувствовала досаду — очень сложно привыкнуть, что к твоим рассуждениям относятся как к детскому лепету, то есть почти не слушают. С другой — облегчение: раз он уже попросил показать все мои «личины», значит, встреча подходит к концу. Сейчас он скажет нечто вроде: «Ну что ж, прекрасно, спасибо за интересную беседу, в ближайшее время я или мой секретарь позвоним вам…»

Но тут заметила интимные шевеления бриллиантового портсигара!

— Расстегни пуговицу, — последовал мягкий приказ.

«Вот черт! Встреча перестает быть деловой… Надо сматываться!» — пронеслось в голове.

На тот момент с начала расследования прошло уже более полугода, и мое перевоплощение из журналистки в охотницу зашло слишком далеко. И порой я сама уже путалась, кто я — журналистка, временно перевоплотившаяся в эскорт-девушку, или эскорт-девушка, подрабатывающая журналисткой. Но, вопреки расхожему мнению, занятие ЭТИМ с клиентами не входило не то что в планы журналистки, но даже в обязанности эскорт-работницы! По крайней мере, в официально прописанные обязанности…

— Извините, но Ева сказала, что будет только собеседование. — Мой голос предательски задрожал.

— Ты сядь, сядь… Успокойся, расстегни пуговицу и говори дальше. — Он говорил очень тихо, но взгляд был стальной, командующий.

— Знаете, можно я пойду? — Мне стало стыдно и страшно, сердце резко забухало где-то в животе. — Я еще раньше попросить хотела…

— Ясечка, ты же такая умненькая девушка! Ну чего ты испугалась? Я просто пытаюсь оценить все твои лучшие стороны, очарован нашим разговором, ты редкая умница! Медали нет, вот — возьми виноградинку! — Дмитрий Олегович улыбался немножко насмешливо, мол — вот дурочка, я ее попугать решил, а она и поверила.

Зажатая в его пальцах кисточка винограда казалась знаком примирения. Мне стало стыдно за свою овечью дрожь и наивность: «Ну зачем бы такому серьезному мэну было меня насиловать? Да он щелкнет пальцами, тут очередь из проституток будет стоять до Кремля, у него ж столько денег… Вот я дура-то!» Совершенно растерявшись и пылая ушами от смущения, я протянула руку, чтобы взять подношение, и в мгновение ока оказалась на полу, больно ударившись коленями. Обтянутые тонкой лайкрой ноги, как подошва утюга, гладко заскользили по идеально лакированному полу. Шипя, как удав на бесконечных буквах «с» в интимных и грязных словах, обращенных ко мне, Дмитрий Олегович подтаскивал меня к себе. Я упиралась, но он ловким приемом брал на излом мою руку… Я пыталась кричать, но от шока перехватило дыхание. Изнасилование казалось неизбежным просто по причине неравных сил, и сопротивлялась я скорее по инерции.

Не хочу вспоминать подробностей. Если кратко, то я все же изловчилась и сильно укусила его. Тут же крепко и горячо получила по физиономии. Чтобы ударить, ему пришлось отпустить мои волосы. Воспользовавшись этим, я вырвалась и кинулась к двери, которая оказалась закрыта. Предчувствуя близкую смерть, например от удара хрустальной вазой по башке, я, как в фильме ужасов, истерично затрясла медную ручку так, что, кажется, вся стена заходила ходуном. Но скорчившийся от боли Дмитрий Олегович пока не был готов к преследованию и только орал: «А ну вали отсюда, б…дь, а то убью сейчас! Сейчас утоплю суку! В окно вали, пока я не встал, или пеняй на себя!»

Осознав, что это единственный реальный выход, я змеей скользнула к открытой двери на балкон и по-пионерски метнулась под перила. До земли было совсем недалеко — метра два. Но, в результате неравной борьбы высоченных каблуков с мокрой травой, я все же упала. Страшно перепачкала одежду. В голове мелькнула мысль: в триллерах чем больше жертва погони вываляется в грязи, тем с большей уверенностью можно сказать, что в конце она все же спасется и выживет. Ломанулась к деревьям вдоль дорожек. Проклятые ландшафтники! Кругом были только голые стволы сосен и низкорослые декоративные кустарнички на выложенных камнями клумбах. Спряталась за беседкой, увитой ласково «дымящимися» первой листвой кустами. Дальше был тупик — ограда, точнее, глухой каменный забор, а за ним — башенки других замков. Уйти, не прощаясь, не получалось. Выходить было страшно. Впрочем, догонять меня, слава богу, никто не пытался. Я прижалась спиной к забору и попыталась унять судорожные всхлипывания и крупную дрожь.

Вокруг было очень красиво: ветерок покачивал плетеные гамаки, уютно притаившиеся под сенью увитых виноградными лозами беседок. В искусственном озере с водопадом весело разбегалось голубое весеннее небо. Таинственно переливались мхами горки декоративных валунов. Хотя на дворе было самое грязное время года, сад выглядел безупречно. И несмотря на то что я ни в чем не была виновата и даже, наоборот, чуть не стала жертвой изнасилования, мне было безумно стыдно. Потому что этот вылизанный сад и богатый дом взирали на меня — икающий рудимент в грязной блузке — свысока. Каждой холенной личным садовником веточкой, каждым отдраенным прислугой стеклышком они напоминали мне о моей инородности. Будто говорили: «Поделом! Нечего было со свиным рылом в калашный ряд соваться!» — «Ах, я элитная девушка для избранных, я наизусть читаю Шпаликова, я состою в элитном эскорт-агентстве…» — «Да чем ты, девочка во взятой напрокат блузке, пытаешься удивить людей, заработавших миллионы? Если ты их и интересуешь, то только как „свежее мясо“, и нечего тут о себе мнить!»

Немножко отдышавшись, я поняла, что другого выхода нет, и побрела на выход, думая о том, что никому не догадалась оставить координаты пригласившего меня хозяина жизни. Значит, если Дмитрий Олегович разозлился слишком сильно и решит отомстить мне за укус, мой труп будут искать долго. Ева знает, где я, но, учитывая специфику ее работы, будет ли она портить отношения с клиентом «лишними вопросами»? Позвонить нет возможности — телефон остался в сумочке, а сумочка на столике.

Методом научного тыка нашла ворота с будкой охранников. Минут пять стояла под препарирующими взглядами и ждала, пока они куда-то позвонят и вдоволь изучат мое мятое и скукоженное существо. Наконец калитка отворилась. Слава богу! Кто-то из прислуги, как мне показалось усмехающийся, даже принес мое пальто и брошенную на столе сумочку. И я очутилась на дороге, в лабиринте глухих заборов. Одна. Побрела. Теперь телефон был при мне, но я понимала, что жаловаться кому-то бессмысленно… Предположим, я позвоню в милицию. И что скажу? Гордо сообщу, что «он не имел права так со мной поступать потому, что я работаю не проституткой, а в эскорте»? Или расскажу, как «сидела на обычном собеседовании, будучи соискателем престижной должности „постоянная любовница олигарха“, а экзаменатор — невежа такой — не захотел надеть трусы, да еще и изнасиловать попытался»? «Скажи спасибо, что не убили…» — вздохнула я и внезапно захлебнулась чувством гадливости к самой себе. Господи, да зачем же я — опытный журналист крупной газеты, разумная девушка с нормальными человеческими принципами — вообще вляпалась в эту грязь? Закрыть глаза, все забыть, ничего не писать, просто сделать вид, что ничего не было! Встать на позицию нормального обывателя: моя хата с краю!