Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов

Козырев гусарским жестом оставил в кожаной книжечке-счете двадцать рублей чаевых и не самой твердой походкой направился к выходу. В дверях он притормозил, пропуская внутрь двух стильно, хотя и разношерстно одетых уже не вьюношей, но мужей. Первый, повыше ростом, был в черной байкеровской куртке с гоночными нашивками, начиная с «Курт Кобейн жив» и заканчивая слоганом десанта США «Рожденные в небе». Второй был в холщовом мятом костюме и в туфлях с острыми носами. Даже Паша, который слабо ориентировался в ценниках недоступных шмоточных магазинов, с ходу прикинул, что такие ботиночки стоят долларов под четыреста.

Выйдя на улицу, через витринное стекло Паша увидел, как эти двое прямиком направились к столику посетителя с ноутбуком. «Похоже, на этот раз дедукция меня подвела, – автоматически отметил Козырев. – „Манерный дядька“ поджидал вовсе не барышню, а эту сладкую парочку. Интересно, что между ними общего?… Может, они педики?…»

Это предположение, кстати сказать ничем не обоснованное, его почему-то очень развеселило. Довольный собой, он перешел дорогу и неторопливо двинулся в сторону «Петроградской». Если бы в этот момент Паша мог предположить, что в относительно недалеком будущем сия троица станет причиной если не судьбоносных, то, по крайней мере, весьма крутых перемен в его жизни, он наверняка постарался бы не просто задержаться в этом ресторане, но и попытаться уловить содержание их беседы. Но, увы! Предугадать нам не дано, чем их слова нам отольются…

«Ученики» зашли в ресторан с опозданием на пятнадцать минут, но при этом никаких признаков торопливости не обнаруживали. Обоим на вид было слегка за тридцать. Выглядели и держались уверенно. Пока они подходили, «белогвардеец» распрямился в своем уютном кресле-стуле, резким движением двумя большими пальцами чуть заправил на спине рубашку и, так же как и Козырев, отметил для себя, что с модой во времени парни не промахнулись: одеты стильно, со вкусом, хотя и по-разному. Даже ботиночки за четыреста долларов не ускользнули от его профессионального взгляда. Но ведь дороже, согласитесь, и не надо – чай, не депутаты Госдумы.

– Рады знакомству, – за двоих поприветствовал тот, что был в байкерской куртке, и подвинул к себе стул. Рук они друг другу, разумеется, не протянули.

Здесь «разумеется», так как есть определенная условность в некоторой вежливости, которая исходит к дремучим законам хрущевского искоренения преступности под ноль. В самом деле: подашь соспеху случайному знакомцу лапу, а паренек-то «дырявый»! Или – подашь пятерню, а через час его, собеседника дорогого, валить. Нелогично ведь!

Вместо ответа «белогвардеец» немного театрально, с юмором, как в немом фильме, вскинул запястье с часами, чтобы укорить в опоздании.

– Не по государевой зарплате хронометр, а? – присаживаясь, не совсем верно отреагировал один из подошедших на блеснувший швейцарский «Лонжин».

– А зовут меня Павел Андреевич, – на ходу придумал себе имя и отчество «учитель». – И четверть времени, за которое мне заплатили, уже прошла. Поэтому если вы хотите поговорить со мной о проблемах декларирования чиновничеством своих подспудных творческих активов, то я готов к жесткому диспуту, но… По «лонжиновской» таксе. Вас семантика моей речи не смущает?

– Окей, – улыбнулся тот, что в мятом костюме, понимая, что мужику палец в рот не клади, а клади деньги, и в руку.

– Да, кстати, а у вас что, «командирские»?

– Ладно, ладно! Торопились мы. Честное бойскаутское! – примирительным жестом поднял перед собой обе руки знаток дорогих часов. – Меня Эдик зовут, а этого легионера пампасов – Стас.

– Как вас звать, хлопцы, мне, в принципе, неважно. А вот вы имена свои настоящие зря называете, уж поверьте. Предлагаю такой вариант: никто имен друг друга более не называет. Звать вас я буду мистер Серый и мистер Чёрный. Не согласны?… На-пле-вать, – спокойно и без оскорбляющего вызова произнес «учитель».

– А с чего это мы с порога и бешеные?[1]– поинтересовался Стас, улыбнувшись.

– Хорошо – не бешеные… – отмахнулся тот. – Но ведь псы?

Эдик не очень понял, но для него это было неважным. Зато он чуть было не вспыхнул из-за иного: только сейчас до него дошло, что фраза за «командирские» часы могла намекать на их принадлежность к органам. В принципе, так часто бывает, когда люди говорят на одном языке.

Стас посмотрел на официантку, и та мгновенно подошла к их столику.

– Три эспрессо и спички принеси, – сказал он ей, при этом разжевывая сказанное руками так, что его понял бы и китаец.

– Три? – все равно переспросила девушка в переднике с ацтекским узором. Похоже, движения его тела ее запутали.

– Дос – по-испански – это два. А трэс – три. Это три коротких эспрессо, – сыронизировал Стас.

К его удивлению, девушка не растерялась, а, улыбнувшись, ответила бодро, отдав честь:

– Пасаремос! – и ушла за заказом.

Конечно, для официантки это было не слишком уместно, но настроение посетителей она почувствовала правильно, поэтому получилось в тему.

– Хороший человечек, – заискрились глаза у Стаса.

– Конечно! – раскатисто поперхнулся «ничем» Эдик и намного тише, как сплюнул в сторону: – Небось уже трехлитровую банку спермы сглотнула!..

Стас зло отвернул лицо.

– Итак: попробуйте четко сформулировать суть интересующих вас вопросов, – недовольно начал Специалист, обращаясь к Эдуарду.

Произнося эту фразу, он подумал, что мистер Серый вряд ли окончил школу с углубленным изучением испанского языка, но, скорее всего, много путешествовал, а потому внимателен и отчасти романтичен.

Стас улыбнулся и, чтобы немного снять возникшую напряженность, рассказал анекдот: «Рыбак достает из банки червяка, а тот и говорит: „Мужик, ты очень резко не подсекай, а то уши закладывает!“»

«Учитель» искренне рассмеялся:

– Смешно!..

Ухмыльнувшись еще раз, он прогнал историю с червяком через себя, чтобы лучше запомнить. Завтра вечером он расскажет этот анекдот своему знакомому сенатору из СовФеда и поднимет его настроение.

– Слушаю.

– Да случилась тут у нас… канитель одна… Короче, тему настроили, как в Большом театре арфу. Неделю шлифовали. Сам сын турецкоподданного лучше бы не выстроился. Главное, оригинально было… – чуть туманно, но уже по существу заговорил Эдик.

– Ну, никто подробностей знать не мог! – язвительно подхватил Павел Андреевич.

– Если только третий глаз у кого из красных не открылся… – продолжил рассуждать Эдик.

– В общем, деньги мы потеряли большие, – подытожил Стас, немного сетуя прилагательным «большие». – Флики знали, где собаке порыться. «Слушали» нас.

– Не может быть! – «ахнул» Павел Андреевич. Его слова прозвучали почти насмешливо, и в другой ситуации после таких интонаций вечер легко мог перестать быть расслабленным.