Его одержимость - Полина Довлатова

Меня начинает трясти. По телу крупными волнами проходит нервная вибрация, рассыпая по коже тысячи мелких мурашек. Зачем кому-то понадобилось убивать меня и моих родителей? Что такого мы могли совершить, что с нами решили поступить так жестоко?

Как только я открываю рот, чтобы задать эти вопросы полицейскому, дверь палаты резко распахивается, с оглушительным грохотом ударяясь о стену.

Вздрогнув от неожиданности, оборачиваюсь на источник шума и встречаюсь с цепким взглядом очень необычных глаз.

Голубые, с зелёными вкраплениями.

Не отрывая пристального взгляда от моего лица, мужчина медленно приближается. Его походка напоминает мне повадки хищника перед прыжком на жертву. Очень странное сравнение, но это первое, что приходит мне в голову, когда я смотрю на него.

Вообще весь облик незнакомца выдаёт в нём черты зверя. Тяжёлый взгляд с лёгким прищуром пригвождает к месту, лишает способности говорить, шевелиться и сопротивляться. Крупная фигура с широкими плечами и развитой мускулатурой заставляет трепетать перед его не дюжей силой и мощью.

Всё в этом мужчине кричит о том, что его стоит опасаться. Но вопреки инстинктам я как загипнотизированная смотрю в отливающие ледяным холодом голубые глаза с мелкими зелёными вкраплениями.

Кажется, что воздух в палате начинает сгущаться, потому что в один миг мне перестаёт хватать кислорода, и я шумно дышу, интенсивно раскачивая грудную клетку. Кожу начинает покалывать, и волоски встают дыбом.

В груди как будто что-то переворачивается, внутренности делают кувырок. Я не могу объяснить своей реакции на этого незнакомца, но отчего-то возникает предчувствие, что ощущения, которые я сейчас испытываю, мне знакомы.

Подойдя вплотную к койке, на которой я лежу, мужчина опирается на кулаки по обе стороны от моих бёдер и медленно наклоняется к самому моему лицу, так низко, что наши носы практически соприкасаются.

— Какого чёрта ты делала в машине? — медленно цедит сквозь зубы каждое слово. Низкий ледяной голос словно проникает в самую душу и сжимает её в стальных тисках.

— П-простите… я…

Хочу сказать мужчине, что не знаю, кто он. Не понимаю, как мы можем быть связаны и что ему от меня нужно, но, находясь под давлением колючего взгляда, слова застревают в горле.

В ядовитом дурмане удушающей паники пытаюсь чуть отползти назад к изголовью кровати, но незнакомец тут же останавливает меня. Одно быстрое движение и крепкая рука обхватывает моё бёдро, с силой впиваясь в него пальцами.

От резкой пронизывающей боли, закусываю губу, вонзаясь зубами до ощущения металлического привкуса на языке.

От моей реакции, взгляд мужчины становится ещё ожесточённее. Грубая шершавая ладонь начинает медленно ползти выше, пока не достигает края одеяла, а потом в один миг, резким рывком он скидывает его на пол, обнажая мне ноги.

Его взгляд обжигает рану на бедре и в ледяных глазах мелькает всполох пламени.

— Что с ней? — грубый требовательный голос вспарывает пространство, когда незнакомец оборачивается на врача.

— Простите, вы родственник? — доктор недоверчиво оглядывает мужчину, словно сомневаясь, можно ли сообщать ему столь конфиденциальную информацию. — Как к Вам можно обращаться.

— Константин Евгеньевич Чернов, — отвечает медленно, почти по слогам.

По лицу находящихся в комнате мужчин словно проходит тень понимания. Как будто это имя им знакомо, и оно само по себе несёт какой-то таинственный, неизвестный мне смысл.

— У пациентки, к счастью, нет серьёзных повреждений, — голос врача начинает звучать чуть приглушённее. — Рана на ноге не критична, задеты только мягкие ткани. Однако, ей был поставлен диагноз диссоциированная амнезия, развившаяся, вероятно, в следствии последних пережитых ею событий.

— Она ничего не помнит? — незнакомец вопросительно вздёргивает бровь, мимолётно мазнув по мне взглядом.

— О себе и своём прошлом нет. Но сохранила универсальные знания.

— Когда к ней вернётся память? — голос мужчины становится ниже и грубее, но, возможно, это всего лишь моё разыгравшееся воображение.

— На этот вопрос, к сожалению, ответа дать никто не сможет, — лечащий врач разводит руками. — Мозг человека очень сложная структура. Невозможно предугадать, как он отреагирует на ту или иную ситуацию. Не исключён такой исход, что память не восстановится. Но также существует множество примеров, когда пациенты, страдающие диссоциированной амнезией, постепенно возвращали свои воспоминания. Как правило, это происходит внезапно, маленькими фрагментами из прошлого, которые в конечном итоге складываются в полноценную картинку воспоминаний.

— Простите, — откашлявшись, полицейский привлекает к себе внимание незнакомого мне мужчины. — При всём моём уважении, я обязан спросить, кем Вам приходится потерпевшая.

Незнакомец оборачивается в мою сторону и обводит медленным, изучающим взглядом. При этом с ответом он не торопится. Его лицо выглядит задумчивым, словно он решает, как лучше ответить.

— Я лучший друг Лериного отца, — уголки его губ едва заметно изгибаются в подобии ухмылки, но лишь на мгновение, после чего лицо снова становится непроницаемым. — Можно сказать, член семьи. Единственный, не считая Лериных родителей.

Вздрагиваю, когда мужчина произносит моё имя.

Почему-то мне кажется, что из уст незнакомца оно звучит как-то по особенному, вызывая во мне внезапное волнение, в тот момент, когда он его произносит.

— Я ещё раз прошу прощения, господин Чернов, — полицейский нервно поправляет ворот рубашки, неуверенной походкой направляясь к мужчине. — Могу я задать Вам несколько вопросов? Это необходимо для следствия.

Они выходят в коридор, вместе с врачом, которого по экстренной связи вызывают к другому пациенту, и я остаюсь одна.

Чувство растерянности и беззащитности сводит меня с ума. Хочется забиться в угол, с головой накрыться одеялом и зажмуриться как можно крепче. Отгородиться от всего происходящего, словно это всё не со мной происходит.

Вся эта ситуации вообще напоминает мне один большой кошмарный сон. Я снова чувствую себя той самой Алисой, только реальность в которую я попала, едва ли можно назвать Страной Чудес.

Обернувшись через плечо, смотрю на силуэт незнакомца, мелькающий в щёлке прикрытой двери. Ещё раз проговариваю про себя его имя, стараясь уловить хоть какие-то воспоминания, связанные с этим человеком, но не получается.

Он сказал, что был лучшим другом моего папы. Должно быть, они с ним примерно одного возраста. То есть ему явно больше тридцати пяти лет. Этот факт вызывает у меня диссонанс с моим представлением о мужчинах этих лет. Почему-то в моём воображении мужчины к сорока должны быть лысеющими или с проседью, с отросшим животом и отсутствием мышечной массы.