Ледяной клинок - Дмитрий Казаков

Услышав шаги, дернулся и принялся озираться в поисках укрытия, и только потом вспомнил про зажатый в руках топор. Вскинул его для удара, но приближающийся со стороны улицы человек остановился, не дойдя до угла совсем немного. Послышалось шуршание, а затем мягкий щелчок.

– Мессен, – прозвучал хриплый голос. – Мессен, ответьте мне!

Последовал звук, какой издают суетящиеся в улье пчелы или метущая за стенами дома вьюга – мягкое, переливчатое жужжание. А потом заговорил кто-то еще, хотя Олен не слышал больше шагов.

– Слушаю тебя, Цастин, – голос странным образом плыл, то становился громче, то тише, звучал ревом, затем обращался в писк.

– Мессен, мы убили всех, кого нашли в этой проклятой деревушке, – истово сообщил хриплый.

«Всех?» – это слово колоколом отдалось в голове Олена. Земля закачалась под ногами, дыхание стало прерывистым и частым. Душу чуть не разорвали на куски необычно сильные чувства – желание немедленно броситься на обладателя сиплого голоса и обрушить на него топор так, чтобы мозги плеснули в стороны, и страх собственной гибели…

– Убили всех? – усомнился тем временем меняющийся голос. – Судя по Камню Памяти, щенок жив. Ищи его, используя след крови. Надеюсь, ты помнишь, как задействовать талисман?

– Да, мессен.

– Очень хорошо, Цастин. Не забудьте уничтожить трупы и саму деревню. Сожгите все дотла. И еще…

В этот момент немного пришедший в себя Олен совершил невероятно глупый поступок. Движимый непонятно чем, то ли любопытством, то ли безрассудством, он выглянул из-за угла.

Высокий мужчина в черном плаще стоял вполоборота, и крылышки на его шлеме отливали позолотой. В руке держал круглый медальон, и от него шел поток розового, искрящегося света, падал на лицо, высвечивая длинный прямой нос и уродливый шрам, идущий от виска к углу челюсти.

И именно из света шел принадлежащий «мессену» голос!

Олен отшатнулся, кляня себя за то, что высунулся. Магия! В том, что дело связано с ней, можно было догадаться, только услышав слово «талисман». Лишь маги, овладевшие секретами Истинного Алфавита, могут изготавливать подобные вещи для самых разных целей.

Но при чем тут он – Олен Рендалл из Заячьего Скока, в жизни не ездивший дальше городка Танненг?

Меняющийся голос затих, вновь раздался щелчок, и шаги начали удаляться. Олен дождался, пока они затихнут, и метнулся к калитке. Промчался через нее, хрустнули под ногами стебли лука, и он почти свалился в овраг, не обращая внимания на колючие кусты и жгучую крапиву.

И только тут, вжавшись лицом в холодную рассыпчатую землю, Олен дал волю душившему его горю.

Слезы текли, он давился и всхлипывал, тоска сжимала грудь стальным щупальцем. Сильнее всего на свете хотелось, чтобы произошедшее сегодня утром оказалось сном. Раз за разом отдавались в голове слова воина со шрамом «Мы убили всех, кого нашли в этой проклятой деревушке».

Отца, мать, Алирну, друзей, соседей…

Мысль о том, что недостойно мужчины вести себя подобным образом, высушила слезы. Олен вытер лицо подолом испачканной рубахи, сжал руками виски и задумался, что делать дальше.

Всадники в черных плащах охотятся за ним. Почему – непонятно, но выяснять это некогда, пока нужно просто выжить. Осталось выбрать – куда именно бежать? На юге ближайшее селение – Танненг, но оно далеко и по дороге к нему буду искать в первую очередь. Кроме того, в Танненге никто не ждет и не знает Олена Рендалла. На западе, в Трех Холмах можно спрятаться в святилище Всех Богов, обладающим правом убежища. Но не сидеть же под защитой патриусов всю жизнь? На севере дикий лес тянется до самых владений эльфов. И что остается? Восток, и лежащий за лесом и рекой замок барона Куртиана, хозяина Заячьего Скока, обязанного защищать тех, кто платит ему оброк.

Олен вспомнил о телеге, о привязанном к ней Серко. Подумал, что возвращаться туда рискованно, да и не потащишь их с собой через лес. Смирившись, что в дальнее путешествие придется отправиться пешком, Олен проверил, что у него есть. Кроме топора в руке, обнаружился нож на поясе, и тут же в небольшом мешочке – огниво, кремень и немного трута.

Их захватил сегодня больше по привычке, без особой необходимости.

Сапоги на ногах прочные, привезенные с торжища только этой весной. На рубахе после схватки остался разрез, но в прочем она выглядела прилично. Не хватало разве что лука, запаса стрел и мешка с провизией. Но о том, чтобы вернуться домой, нечего было и думать.

Олен подтянул пояс на бурчащем от голода животе, прошел до конца оврага. Бросил взгляд на охваченную дымом родную деревню и углубился в хорошо знакомый лес.

Идти было легко, под ногами шуршала опавшая хвоя. Куковала вдали кукушка, деревья раскачивались под ветром, солнце поднималось выше и выше, теплые лучи щекотали кожу. На ходу иногда удавалось заставить себя забыть о том, что случилось, но тяжесть на сердце снова и снова возвращалась, вынуждала скрипеть зубами.

К полудню, когда солнце начало припекать, Олен добрался до границы тех мест, где знал каждое дерево и канаву. Задержался, чтобы напиться из текущего к югу ручейка, умылся и пожевал едва вылезшего из земли щавеля. Рот наполнился кислой слюной, есть захотелось еще сильнее.

Перебравшись на другой берег, поскользнулся, едва не выронил топор. Дернулся, чтобы подхватить его и перед глазами все померкло…

…туманная хмарь разошлась, он увидел тех, кто преграждал путь.

Они стояли, не скрываясь, ровными рядами. Солнечные блики бегали по длинным кольчугам. Невероятно тонкими казались луки из белого тиса, и прямые клинки, словно выкованные из серебра. Ветер играл прядями черных, как смоль волос, а зеленые глаза с белых, не тронутых загаром лиц смотрели надменно.

Эльфы, один из геданов, Старших народов, пришедших в мир Алиона за много тысячелетий до людей.

Олен вспомнил, что видел одного из них на ярмарке в Танненге много лет назад, и не испытал тогда ничего, кроме удивления перед чужеродностью вроде бы похожего на человека существа. Но сейчас он почему-то ощутил тяжелую, подсердечную ненависть. И топор в руке, ставший много больше и тяжелее, поднялся сам.

Олен осмотрелся и обнаружил, что справа и слева от него стоят люди, грязные и лохматые мужчины, с топорами и копьями в могучих руках, с угрюмыми и злыми взглядами. Шевельнувшись, понял, что облачен в кольчугу, опускающуюся до колен, а на голове у него шлем.

– За мной! – рот открылся сам, а вырвавшийся из него яростный рев обратил бы в бегство медведя. – Вырвем им кишки во славу Предвечного Солнца!

– Вырвем! – отозвались сотни глоток и Олен, вскинув над собой топор, побежал вперед, прямо на эльфов.

Те нарочито медленно начали поднимать луки. Свистнула первая стрела, длинная, с белыми гусиными перьями. Один из бегущих споткнулся на ходу, упал наземь, хрипя и царапая торчащее из груди древко. Рухнул второй, третий воин, но вот копье вонзилось одному из эльфов в бок. Раздался хруст, и надменность исчезла с белого лица, сменившись гримасой боли и страха.