Воевода - Александр Прозоров

А чего еще ожидать, коли ствол делается из сваренных полос, прокованных вокруг железного прута, тоже, в свою очередь, скованного на наковальне, а потому идеальной геометрией, мягко выражаясь, не страдающего?

Это было обиднее всего: Егор отлично знал, как сделать скорострельный пулемет – но не имел возможности изготовить даже приличной берданки. Будь ты хоть богом Гефестом – невозможно добиться ровного канала ствола без его высверливания! А сверл по металлу в этом мире никто еще не изобрел. Во всяком случае – в его княжестве. Про стандартизацию, калибровку, тонкостенные латунные гильзы лучше и вовсе помалкивать. Изготовить такую тонкую вещь местные ювелиры, может, и способны – но не больше одной штуки в неделю. Примерно по обойме к «калашникову» в год.

– Ну что, княже, нравится? – подошел, вытирая ветошью руки, Кривобок. – Мыслю, длиннее пищали даже в Москве не сыщешь.

Егор только вздохнул. В сложившихся обстоятельствах у него оставалось три пути: увеличение заряда, увеличение длины ствола и увеличение калибра. Все три способа он и попытался совместить в тринадцатой попытке изготовить «супероружие»: казенник по его просьбе кузнец обернул несколькими полосами железа для прочности, длина ствола вышла в полтора человеческих роста, а калибр Егор выбрал чуть больше своего большого пальца, примерно в тридцать миллиметров.

– Вот, княже, смотри… – Кузнец с гордостью продемонстрировал железный шарик почти правильной формы, поднес его к срезу ствола. Затолкнул, приподнял кончик ствола. Стало слышно, как шарик докатился до самого запального отверстия, а потом по наклоненному стволу скатился обратно в руку мастера.

– Кривобок, ты знаешь, что такое «обтюрация»? – со вздохом спросил Егор.

– Дык, княже… Пыжей из кожи воловьей набить поплотнее – оно не хуже прочих пальнет, – на удивление точно ответил на его вопрос мастер. – Я вчерась нарезал заготовку да на круге подправил. А прут давешний за прибойник сойдет.

– Ну, чего делать? – пожал плечами князь. – Тащи!

Засыпав в усиленный ствол три полные горсти пороха, Егор самолично загнал в «экспериментальную» пищаль пыж, продавил его прутом до упора, пристучал для надежности молотком, закатил пулю, прибил еще пыжом, уже не так старательно. Кивнул Кривобоку:

– Тащи козлы!

Вдвоем они водрузили ствол на козлы для пилки дров. Через открытую калитку князь старательно навел оружие на приметную сосну в бору за оврагом, примерно в полукилометре от кузни, натолкал порох в затравочное отверстие, туда же впихнул кончик огнепроводного шнура. Кривобок тем временем подпер пищаль со стороны казенника еще не разделанной березовой плахой в рост человека и в полтора обхвата толщиной, удовлетворенно кивнул:

– Теперь никуда не денется! С богом, княже, – кузнец перекрестился. – Во имя Сварога… Поджигай!

Егор оторвал еще бересты, запалил в горне, поднес к кончику шнура, а когда тот зашипел, выплевывая струйку дыма, – вместе с мастером кинулся со двора, обегая мастерскую. Как только они оказались за домом, пищаль оглушительно грохнула – даже уши ненадолго заложило – в бору послышался треск, полетели щепы. От кузни в стороны пополз густой белый дым, словно там начался пожар.

– Кажись, не разорвало, – приподнявшись, попытался глянуть за плетень Кривобок. – Айда смотреть!

Он первым ринулся через овраг, князь стал спускаться по обледенелой тропке следом, но почти сразу поскользнулся и мигом съехал вниз на попе. Тут же встав и отряхнувшись, он начал подниматься на другой склон, цепляясь за ветки кустарника. Перевалился через покосившуюся березу, быстро пошел к сосне. Однако та стояла целой и невредимой.

– Сюда, княже! – замахал рукой кузнец от чистенькой зеленой ели шагах в тридцати в стороне. – Глянь, как разнесло! Пищаль мы отковали, кажись, просто зверскую! За триста сажен избу насквозь пробьет!

Железная пуля, как оказалось, попала в ствол старого высокого дерева возле самого края, стряхнув с елки снег и порвав, встопорщив древесину на длину где-то в половину локтя, после чего улетела дальше уже совсем слабой. Во всяком случае, если она еще куда и попала – то застряла в одном из десятков стволов, не нанеся заметных повреждений.

– Ты глянь, моща-то какая! – совсем по-детски радовался мастер. – Кабы татары тут стояли, так пятерых-шестерых вместе с лошадьми бы продырявила и не заметила! Вот диво так диво! Сказать кому – и не поверят! Чего ты хмурый такой, витязь? Радоваться надо! Вон какой удачной задумка-то твоя вышла!

– Я в сосну метил, а пуля в сторону черт-те насколько ушла, – показал Егор. – С такой точностью со ста шагов слону в жопу и то не попадешь. Канал неровный. Пуля раскачивается, и куда в итоге полетит, ни одной собаке не угадать.

– Окстись, княже! – замахал руками кузнец. – С трехсот саженей хороший лучник – и тот во всадника один раз из трех попадает. А ты хочешь из пушки по дереву приметиться! Такого никому ни в жисть не удастся. Рази из самострела попробовать – тогда да. Но от него мощи такой, как у тебя, не добиться. Эвон, как шарахнул! Не всякому лучнику по силам.

Они не спеша вернулись в кузню, над которой успело развеяться пороховое облако, осмотрели «станок для стрельбы». Козлы, как ни странно, уцелели, пищаль тоже была на месте, а вот плаху отдачей отбросило до самого забора, и на коре осталась вмятина в ладонь глубиной – наглядно показывая, что случится с плечом безумца, стрельнувшего из этакого «ружья».

Это был приговор. Окончательный и не подлежащий обжалованию. Знания двадцать первого века оказались совершенно бесполезными для технологий пятнадцатого. Мало-мальски эффективное для боя ручное огнестрельное оружие, как ни старайся, на деле оказывалось куда опаснее для стрелка, нежели для его противника.

Теперь Егор понимал, почему купцу Михайлу Острожцу с такой легкостью продали в Ярославле несколько бочонков пороха – особо не обеспокоившись, на кой ляд новгородцу понадобилось столько огненного зелья.

Просто никто и нигде за опасное оружие огнестрелы пока еще не принимал. И хотя в крепостях уже стояли пушки, способные метнуть завернутые в пеньку каменные ядра на расстояние почти в полкилометра либо щедро выплюнуть ведро-другое гальки в совсем близкого врага; и хотя во многих городах уже вовсю работали пороховые мельницы, перемешивая взрывчатую мякоть, окатывая и гранулируя ее, – однако для умудренных опытом воинов все эти новшества оставались баловством, пригодным разве что для вспомогательных целей.

Теперь и Егор начал соглашаться с этим мнением. Со скорострельностью один выстрел в два часа, точностью стрельбы плюс-минус телега и дальнобойностью в половину расстояния полета стрелы – огнестрелы уже не казались ему устрашающим и всепобеждающим оружием. Их еще имело смысл поставить в городских башнях, зарядить и нацелить в опасном направлении, чтобы при удаче пару раз пальнуть по идущей на штурм толпе… Но ни на что большее они явно не годились.

– Черт… – буркнул Егор, с грустью расставаясь с замыслами по вооружению ватаги ружьями и дробовиками. – Ладно, а как со второй моей просьбой? С железными бочками?