Амазонки - Аркадий Крупняков

— А это? — и Ферида протянула Атоссе нож. — Кругом сколько угодно леса. Надо делать луки и стрелы, резать дротики и копья.

— Это боги послали тебя к нам, Ферида. Я сейчас разбужу подруг... Ты права, лучше всем умереть в схватке, чем удирать.

— Всем умирать не надо. Оставь десяток воительниц, они задержат погоню.

«Она права — в плену мы разучились мыслить», — подумала про себя Атосса.

Спустя два часа Атосса подняла амазонок, а еще через час чуткое ухо Фериды уловило звуки отдаленного цоканья копыт. Единственным ножом успели сделать всего с десяток луков. Десять амазонок легли в засаду. Остальные спешно начали отходить.

Так продолжалось пять суток. Купцы сумели поднять в погоню не только свою охрану, но и жителей Диоскурии. Пять дней и ночей истерзанные амазонки, почти безоружные, прикрываясь засадами, отходили на юго–восток.

Когда погоня, измученная стычками, отступилась, у Атоссы осталось всего полсотни амазонок.

Поход, задуманный для славы, обернулся позором. И Атосса понимала: этого позора ей не простят. Властительница Фермоскиры и мать Атоссы живут в давней вражде, и царица сделает все для того, чтобы не только ославить неудачницу, но и предать суду. Не меньше Атоссы переживала и ее полусотня. Их тоже ждал суд и позор.

И когда до Фермоскиры остался один переход, амазонки собрались на совет. Надо было решить: стоит ли возвращаться в родной город? Спорили долго. Одни, в том числе и Атосса, склонялись к тому, чтобы покончить с собой, потому что жизнь судимой и опозоренной — хуже смерти. Говорили, что позор ляжет на родителей, и это тоже хуже, чем смерть. Другие считали, что умирать не обязательно, лучше разойтись по другим городам и искать себе новую судьбу.

Ферида в спор не вступала, о ней амазонки совсем забыли. Она тихо подошла к костру, протянула руки к огню и заговорила:

— Я спасла вас от неволи, я долго шла с вами по скорбному и кровавому пути. Я многое узнала о вашей жизни. Мне сказали, что нет на свете амазонки, которая нарушила бы клятву: Ты, Атосса, поклялась мне...

— Прости, Ферида, — Атосса встала рядом с ней. — Ты права — амазонки не нарушают своих клятв. Мы бесстрашны, и только страх позора нам ведом. Этот страх лишил нас разума. Но подумай, что тебя ждет в Фермоскире. Чем мы сможем помочь тебе, судимые и опозоренные? Тебя ждет удел рабыни.

— В пору моей молодости я знала иную жизнь, иных людей, иной мир. Там битвы оценивали не судьи, а поэты. Потому что всякая битва, независимо от победы или поражения, рождает героев. И я слагала об этих героях песни и пела их на агорах греческих городов. Я сложу песню о нашем походе, я воспою славой ваши имена. Твоя мать, Атосса, служит в храме, не так ли?

— Да, она Священная Фермоскиры.

— Пусть жрицы храма разучат мою песню, пусть ее поют все, кто умеет петь. Запомните — песня неподвластна и неподсудна.

... Священная в сопровождении четырех жриц поднялась по ступеням храма и медленно прошла мимо колонн. Две жрицы, опередив ее, с трудом отворили тяжелые половины дверей, пропустили ее внутрь храма. Около наоса жрицы опустились на колени. Священная подошла к двум стражницам, они развели скрещенные секиры, пропустили Священную в наос и снова скрестили оружие. С незапамятных времен никто, кроме Священной, не входил в наос. Стража у святых дверей незамедлительно убьет каждого, кто попытается проникнуть в обитель богини. Только Священная, только она может лицезреть великую Ипполиту. Если даже сама верховная жрица пожелает ввести в наос другого человека, его все равно уничтожат тут же. Таков священный закон.

Плотно прикрыв двери, жрица скинула пеплос[3]и опустилась на лежанку, застланную дорогим покрывалом. Теперь на этой лежанке никто не спал. В пору, когда у амазонок был старый храм, верховная жрица обязана была жить и спать в наосе. Теперь Священная живет >в своих покоях, а лежанка — единственное, что осталось от тех давних времен. Даже изваяние великой Ипполиты сменили. Прежде это была огромная, отлитая из бронзы статуя обнаженной женщины, теперь же богиня целиком сделана из золота. Она стоит на высоком постаменте, и складки золотого пеплоса ниспадают с ее плеч. На голове шлем, нагрудник украшен слоновой костью. В руке копье, у ног щит из серебра. Перед постаментом на специальной подставке лежит меч богини. Его во время больших походов вручают царице Фермоскиры или ее помощнице— полемархе.

В наосе полумрак. Светильники погасли. Четыре курильницы по углам еще дымились, из них к высоким потолкам поднимались тонкие струйки тлеющих благовоний. Тишина и покой царили здесь — наилучшее место для размышлений. Сюда приходила Священная, чтобы обдумать свою речь на Совете, здесь она любила. вспоминать свою прошлую жизнь. А сегодня настал особенный день — день Двух Священных. Этот праздник бывает в Фермоскире тогда, когда старая верховная жрица передает свой сан новой. Только в этот день разрешается входить в наос двоим. Скоро жрицы приведут Атоссу—отныне сан верховной жрицы возложат на нее. Священная торопливо зажгла светильники, на площади перед храмом уже слышалось пение жриц. Неизменен ритуал дня Двух Священных. Сейчас Атоссу подведут к наосу и передадут ее руку в руку Священной. Атосса войдет туда, чтобы принять все, что там есть. Затем их выведут на парапет храма, а при всей Фермоскире Священная перенесет со своей головы на голову Атоссы алмазный. венец верховной жрицы.

Атосса не сразу согласилась на это. Вспомнился разговор:

— Я молода, мама, я хочу...

— Откуда такие нежности? Даже девчушки из козлятника не зовут своих матерей так. Я для тебя ипподосия — дарующая коня. А скоро я подарю тебе нечто большее — алмазный венец.

— Но, ипподосия, я хочу ходить в долину любви, хочу рожать детей. А ты обрекаешь меня на одиночество и на подвижническую жизнь.

— И на жизнь властительницы Фермоскиры. Я много лет провела в этом храме.

— Но ты до этого родила меня и Антогору. И кому я отдам венец Священной, когда состарюсь? Ты подумала об этом?

— Да! —резко бросила мать. — Но царица послала по пути твоего отхода лазутчиц. Она не верит песне Фериды. Но когда ты станешь неподсудной... Богиня Ипполита поможет нам. А сейчас ты возвратилась из похода с великой славой, ты вырвалась из плена, ты провела в походе более двадцати боев, и слепая Ферида сложила песню о твоей мудрости и смелости в бою. Вся Фермоскира боготворит тебя. Пройдет пять лет, и все это забудется. А царица Фермоскиры недовольна мною. Слишком много власти я отняла у нее, и она постарается найти другую, а не тебя, на мое место. Ты, может быть, не знаешь—были времена, когда верховная жрица была совсем безвластной. Стоять на страже заветов Ипполиты, управлять храмом, быть непорочной, жить безвыходно в наосе, спать на полу у подножья великой богини — вот ее удел. Только в пору молений и проводов воительниц в походы выходили Священные из храма. Им запрещалось не только прикасаться, но и видеть мужчин. Они лишены были многого людского — ведь они считались священными. Их жизнь была хотя и святой, но тяжкой. Царицы могли менять их всякий раз, как только они становились им неугодными. Но шло время, и служительницы храма крупица за крупицей отвоевывали себе власть и силу. Мы построили новый большой храм, и Священные стали жить не в наосе, а в великолепных покоях, мы отвоевали себе право иметь сокровищницу храма, чтобы сравняться в богатстве с царским домом. Прошло время, и храм добился силы — мы завели свое войско для охраны храма. Это была великая победа...