Сердце Дракона. Двадцатый том. Часть 2 - Кирилл Сергеевич Клеванский

что затронули органы. Потому что на ходу можно было закрыть только те, что касались плоти или мышц.

Когда прошло достаточно времени, Хаджар вытащил нож из котелка, после чего достал из костра горящую головешку.

Из нижних повязок, лежавших на костре, он смотал валик и положил его в рот Лэтэи, убедившись, что язык не сможет попасть между зубов.

— Держи её, — прошептал Хаджар, поднося нож к пламени и дожидаясь, пока тот раскалиться. — Но не переусердствуй.

А затем потянулись длинные минуты, полные стонов и конвульсий, а еще слез Артеуса, ругани Хаджара и запаха дымящейся плоти.

Ближе к ночи, когда все было закончено и Лэтэя, покрытая обожженными ранами, перевязанная и напоенная отваром, тяжело дышала в глубоком сне, Хаджар устало опустился вдоль по стене.

Артеус обнимал супругу и что-то шептал ей на ухо, пока Хаджар, зажав в зубах все тот же валик, жег уже свои раны. Благо они были совсем поверхностными и ему уже давно не привыкать, да и уродливые шрамы от прижигания его несколько не волновали.

Помниться, в бытность генералом Лунной Армии этих шрамов, особенно если посчитать оставленные плеткой чиновника генералитета на спине, было было больше, чем можно сосчитать.

— Расс… казывай, — тяжело произнес Хаджар, отложив кинжал в сторону.

Он отпил немного горячего отвара и протянул котелок, куда снова побросал листья и коренья, Артеусу. Волшебник тоже приложился.

Затем сморщился и сдержал рвотный позыв. Ну да, в отличии от дорогой алхимии, простые солдатские отвары на вкус хуже, чем трясина из гнилого болота.

Помощь от них, при сравнении, еще хуже, но это все еще лучше, чем ничего.

— С чего начать?

— Начни сначала, — предложил Хаджар.

Волшебник кивнул и начал говорить.

Глава 1776

— Когда вы начали сражаться со Стариком, мы сперва пытались за вами поспевать, — Артеус приглаживал мокрые от пота волосы Лэтэи и то и дело с нежностью проводил пальцами по бледным щекам воительницы. — Но когда вы начали использовать свои мистерии и терну, то это стало банально опасно.

Хаджар вспомнил, как в пылу битву его связь с ветром лишь укреплялась, то же касалось и Старика и его теней. Возможно, из-за того, в какой обстановке они бились, что стояло на кону и просто из-за сражения за пределами собственных способностей, они оба и оказались на грани осознания Правила.

Вот только Старик успел понять своем первым…

— Мы приняли решение занять оборону на максимально близкой дистанции, — продолжил Артеус. — Вместе с Лэтэей мы держали щиты. Она использовала технику Звездной Завесы, а я призвал несколько защитных чар. Шакх, Албадурт и Арнин немного позади — следили, чтобы с тыла никто не зашел.

— Я думал, что горцы не выжили… — задумался Хаджар.

— Может и не выжили, — не стал спорить волшебник. — Но кто знает… В любом случае, Шакх заметил, что вы сорвали с петель несколько дверей и Арнин, сказал, что не встречал подобного и не может сказать с уверенностью, не полезут ли твари в коридор.

Звучало более-менее логично, если… если не принимать в расчет тот факт, что все испытания, с которыми столкнулся на своем пути отряд, действительно бросали вызов конкретным умениям и способностям каждого из членов.

Словно лабиринт, обладая своим разумом, сражался с каждым не для того, чтобы не пустить дальше, а чтобы проверить, достоин ли адепт продвинуться вперед.

Если смотреть с такой точки зрения, то становится непонятным как содержимое комнат-испытаний может оказаться в коридоре.

И, что-то подсказывало Хаджар, Арнин это прекрасно понимал. Но все равно сказал именно те слова, что могли бы вынудить отряд разделиться.

— А потом что-то произошло, — Артеус едва заметно вздрогнул, но Хаджар его в этом не винил.

Когда он впервые увидел правило, принадлежавшее Нарниру, то тоже выдержал его не самым лучшим образом. Тяжело осознавать, что весь путь развития, пройденный с такими болью и трудом, может разбиться всего об одно сказанное слово.

— Мы с Лэтэей пытались удержать, но не получилось, — Артеус прикрыл глаза и зарылся лицом в волосы возлюбленной. Хаджар лишь тяжело вздохнул. Он никогда не лез в их отношения и не спрашивал у Лэтэи, почему та ответила “да”. И тем более не выяснял у Артеуса причин, почему он, все же, решился задать роковой вопрос.

Может быть, волшебник обманывал себя, что за десятилетия странствий снискал взаимности своим чувствам? Может сама Лэтэя устала от погони за эфемерным чувством, приходившим к ней во снах и хотела чего-то, что можно ощутить самой… Кто знает.

Генерал не мог размениваться еще и на чужие души. Может это не делало ему чести, но такова жизнь. Тем более Лэтэя и Артеус оба взрослые люди и отдают себе отчет, что у действий есть последствия.

— Я хотел использовать пилюли и остатки магии, но не успел, — волшебник прижался к жене лишь сильнее. — Она опередила. Встала между нами и той странной тьмой. Я такого никогда не видел, Хаджар… Как будто мир вокруг изменился. Даже, скорее, сама суть мира. Как если бы ты с рождения знал, что если дотронуться до тени, то можно порезаться. А тут они всем скопом навалились на нас. Это ведь Правило, да?

Хаджар сдержано кивнул.

— А как тогда… — начал спрашивать Артеус, а затем дернулся. — Ты ведь тоже его осознал? Свое Правило? Так ведь?

— Да, — ответил Хаджар.

Они оба замолчали. Генерал буквально чувствовал кожей, как волшебнику хотелось вскочить на ноги, начать кричать и плеваться слюной, пытаясь дать выход страху, усталости и попытке найти виноватого.

Если бы Хаджар осознал Правило раньше… Если бы не впутал их всех в эту непонятную авантюру… Если бы…

Да много таких “если бы”. Только вот все прекрасно понимали, что никто их не заставлял. Каждый выбрал отправиться в горы самостоятельно. Хаджар, пусть и был рад их решению, напротив — предупреждал, что путь будет опасен.

Не говоря уже о том, что вся жизнь адепта, если он, конечно, продолжал следовать по пути развития, а не замирал в определенной точке, наслаждаясь достигнутым в ожидании смерти, была сопряжена с постоянной опасностью.

— И как это? — в итоге прошептал Артеус. — Обладать Правилом?

Хаджар прислушался к своим ощущениям. Где-то глубоко внутри себя, где поднимались бесконечные волны изумрудного моря травы, по центру стоял камень с узником в черном, изорванном