Последний ход за белой королевой - Олег Агранянц

– Это Престос, секретарь Бразильской компартии, – подсказал Кудачкин.

Пономарев заметил Андропова и кивнул ему головой. Его предупредили, что тот должен сегодня появиться. Пономарев давно уже смирился с неожиданными появлениями Андропова на совещаниях в Международном отделе ЦК, но о каждом посещении немедленно докладывал Суслову. И каждый раз Суслов его успокаивал: «Юрий Владимирович делает общее дело».

Глядя на независимо держащегося Пономарева, Андропов подумал, что будет, если он доложит Брежневу о том, как его поносят в своих интеллигентских кругах толстые пономаревские дочки.

В это время к ним подскочил веселый неунывающий генсек венесуэльской компартии Хесус Фариа.

«Сейчас будет рассказывать про Петкова», – решил Андропов.

Несколько лет назад трое венесуэльских коммунистов совершили побег из тюрьмы в Сан-Карлосе, прорыв туннель из камеры через площадь в ресторанчик, который держал родственник одного из них, болгарин по происхождению. Этот побег в стиле Монтекристо Фариа теперь вспоминать не любит, потому что болгарин Петков ушел к маоистам. Каждый раз Фариа оправдывался в Москве. Никто его не обвинял, хотя и посмеивались: «Аббат Фариа выбрал не того Монтекристо».

Андропов знал, что венесуэльские товарищи несколько раз пытались ликвидировать этого Петкова, но тот близко к себе не подпускал никого. Кроме женщин. А подходящих женщин у венесуэльских коммунистов не нашлось.

«У нас в подразделении «Л» женщин тоже нет», – отметил про себя Андропов.

Фариа на сей раз говорил о том, что они решили направить в Москву на учебу не двадцать активистов как в прошлом году, а двадцать пять. Из них восемнадцать в возрасте около двадцати лет.

Андропов слушал его и соображал, на кого он похож. Потом понял: на Вертинского.

– Двадцать пять активистов? – переспросил Кудачкин. – Это очень хорошо. Мы их примем в Комсомольской школе.

Закончив разговор с венесуэльским генсеком, Андропов и Кудачкин уже было направились к одиноко стоящему у стены Хорхе дель Прадо, как буквально натолкнулись на Ульяновского.

«Этот что здесь делает? – подумал Андропов. – Он же занимается Африкой».

За Ульяновским шустро передвигались две молодых девицы. О пристрастиях Ульяновского к молоденьким секретаршам Андропову уже докладывали несколько раз. Ульяновский посмотрел на Андропова, надеясь, что тот его заметит. Андропов прошел мимо, и Ульяновский побежал к Пономареву.

Наконец добрались до дель Прадо.

Среднего роста, коренастый, с большими голубыми глазами и обязательно в голубой рубашке, генсек Перу долгое время работал художником. Художницей была и его жена.

– Наши товарищи допустили ошибку. Мы имели дело с Монтесиносом. Мы не знали, что он связан с движением Гусмана.

– Этот Монтесинос – просто мерзавец.

И дель Прадо начал долго говорить о Монтесиносе, о других перерожденцах, о том, как лидер «Сияющей тропы» Абимаэль Гусман просто перекупает неустойчивых, о том, что красивая ультралевая фраза привлекает неопытных студентов.

Кудачкин переводил, и Андропов терпеливо слушал. Потом спросил:

– Вы лично знакомы с товарищем Семицветовым?

– Да, да. Я с ним несколько раз встречался.

– Мы его вернем в Москву. К вам приедет другой человек. – И, не дав перуанцу опомниться, продолжал: – Может быть, в будущем, чтобы избежать ошибок, ваши товарищи сами будут указывать нам, с кем иметь дело?

«Сейчас начнет яростно отбиваться», – подумал Андропов и не ошибся. Перуанец начал говорить о сложностях работы в подполье.

Андропов согласился. И в доказательство того, что разговор окончен, перешел на более приятную для перуанца тему.

– Этна Валарде еще в Бразилии? – спросил он.

Этна Валарде – это жена дель Прадо.

Перуанец тоже понял, что разговор о Монтесиносе закончился, и явно обрадовался. Он весело ответил:

– Нет. Сразу же после путча в Чили она перебралась в Рио-де-Жанейро. А потом уехала в Мексику.

– Работает?

– Она сделала цикл неплохих натюрмортов.

Генсек начал рассказывать о ее работах.

– А вы сами не работаете? – вежливо поинтересовался Андропов.

– Иногда. Так для себя.

Еще несколько слов – и разговор закончился.

Андропов решил, что уходить, не поговорив с Пономаревым, неудобно.

Около Пономарева стоял Ульяновский с девицами. Тот было дал им команду удалиться, но Андропов его остановил:

– Не лишайте меня, Ростислав Александрович, приятной компании.

Вмешался в разговор Пономарев:

– Многие генсеки просят увеличить число слушателей в Комсомольскую школу. Мы думаем согласиться.

– Это правильно, – согласился Андропов, – Что касается коммунистов, то их число можно увеличить. А насчет африканцев… – он посмотрел на Ульяновского. – Надо сделать так, чтобы они не очень контактировали с латиноамериканцами.

Ульяновский хотел возразить, но Андропов попрощался.

Вернувшись к себе в кабинет, Андропов поднял трубку телефона «для особой связи». Набрал номер командира подразделения «Л».

– Полковник Волков. Слушаю вас, Юрий Владимирович.

– Сколько нужно времени, чтобы подготовить специалиста для вашей группы?

– От года до трех лет. Все зависит от первоначальной подготовки.

– Для женщин тоже необходимо три года?

– Да. Но женщин у нас нет.

– Знаю. Я хочу добавить в вашу группу пять-шесть женщин. Подготовьте соответствующее предложение. Жду вас завтра. О времени договоритесь с моим помощником.

Потом вызвал секретаря:

– Попросите подготовить для меня отчет о том, как ведут себя африканцы в Комсомольской школе.

– Да, но… – замялся было секретарь.

Данное еще Хрущевым распоряжение, запрещающее органам вмешиваться в работу комсомольских организаций, хотя и не было отменено, но практически давно не выполнялось.

– Дайте указание. И еще… Отзовите Семицветова из Перу.

– В центральный аппарат?

– Да. Хотя… Принесите мне постановление Совмина о переносе некоторых видов исследовательских работ из Военно-химической академии в гражданские научно-исследовательские институты.

Через несколько минут Андропов открыл папку с постановлением и быстро нашел то, что искал.

Полученные оперативным путем данные о сильном наркотическом веществе, синтезированном в годы войны в Германии, сначала были переданы на кафедру академика Кнунянца в Военно-химической академии. Опыт у того был. Сразу же после войны на его кафедре были синтезированы отравляющие вещества, разработки которых велись в Германии.