Вкусненькое - Саша Белый

приказу не боялось Димы. Но мальчик как замахнулся, как ударил!

— Ех-х-х! — сказал Димка и неровно расколол брёвнышко.

— Вот оно, молодец! — откинул расколотые брёвнышки в сторону Дядя Семён и стал подыскивать какое-нибудь покрупнее. Нашёл, поставил. — А ну-ка давай ещё!

Замахнулся Димка, присмотрелся и как…

— Кирилл!.. — злостно прокричала Тётя Настя из дома.

— Хлясь! — ударил Димка. Брёвнышко хрустнуло и проигрышно развалилось на две части.

Дядя Семён кинул недокуренную сигарету, не потушив, и сказал:

— Ох и наколол ты, Димка, пойду ещё принесу.

Утопал за подмогой.

— Брат тебе такое устроит!.. — продолжала кричать Тётя Настя вдогонку вылетающему из-за входной двери Кириллу.

Он напяливал поверх незастёгнутой кофты куртку и держал в зубах шоколадку. Большую такую шоколадку, что аж Димка растерялся.

— Бевым, — процедил Кирилл.

Мальчишки кинулись прочь от дома. По пути Кирилл, конечно же, открыл шоколадку и поделился со своим другом. Только вот поделили они не поровну. Как-то так получилось, что Димке досталось меньше, чем Кириллу. И тогда пошли споры:

— А почему тебе больше?

— А мне нужнее, — сказал Кирилл.

Димка надулся.

— Вот как, значит?

— Умгу!

— А попа не слипнется?

— Неа!

— Жадина!

— Сам такой!..

Ну и «таким образом» до самого магазина. Как только они подошли к миниатюрному зданию, больше похожему на гараж Дяди Семёна: такой же по размерам, кирпич по структуре схож, да и крыша такая же. Отличие было в надписи — «Магазин», которая находилась сверху тяжелой железной двери.

Сразу пропали все споры и недуги по поводу шоколадки. Она-то уже давно была ликвидирована, а вот эмоции могли остаться. Димка ругаться не любил, чего не сказать о Кирилле. Этот паренёк часто выводил Димку на ругань и споры. Но тем доказательны были тяжёлые отношения с братом, которые не находили нормального эмоционального выхлопа, как в близких друзьях. К примеру, в Димку. Но тот тоже неглупый. Понимал, что к чему, и поэтому старался не сердиться на своего друга.

«Друзей не выбирают», — всегда говорил Димкин Папа. Может, он хотел бы сказать «и жён», но Мама тогда стояла рядом… По шее бы потом получил так, что вся житейская мудрость вместе с градусом наружу вышла.

В общем, есть что-то хорошее в Кирилле. Хоть он и жадина, хоть и ругаться любит, но другом он быть умеет. Просто иногда ему это даётся не очень просто. К примеру, когда «жаба душит»… Ну была же у него во-о-от такая шоколадка! Что же поровну не поделить-то?! Ладно…

— Можно горошек, пожайлуста? — поинтересовался Димка у продавщицы Кати, пока Кирилл выбирал ещё чего вкусненького. Мама ему денюшку дала, мол, купи себе и брату тоже. Ну, он купит, никуда не денется.

Зашипела Продавщица Катя на каком-то моменте из фильма. Смотрела она «Иронию судьбы, или С лёгким паром!», первую серию. Перечистила, наверное, штук сто уже мандаринов, несколько сот семечек и два ведра картошки. Вот собиралась за новым ведром идти, уж больно волновал её этот фильм.

— Пожайлуста, горошек можно, Тёть Кать? — повторил Димка. Кирилл же продолжал рассматривать вкусненькое на витринах, словно глядел на экспонаты в Третьяковской галерее.

— Угу, — промычала продавщица Катя и вдруг резко поднялась, когда началась реклама. Пошла за новым ведром, по дороге обтирая руки об одежду. Пропала где-то в кладовке, вернулась. Поставила ведро, начала чистить.

— Тёть Кать… — было начал Димка, и продавщица схватилась за сердце.

— Димка, — говорила она, — хто ж тебя послал ко мне?.. Этак и…

— Мама, — улыбнулся Дима.

— Мама, — кивнула Продавщица Катя. — За горошком?

— Ага.

— То-то, — искала горошек Продавщица Катя. — Каждый год, как традиция, забывают взять. Ох, Вадик…

Поставила Продавщица Катя на стол миниатюрную баночку горошка. Красивую такую, ребристую.

Положил Дима на стол купюры. Посчитала Продавщица Катя и дала сдачу, и тут резко подскочил Кирилл и указал на большую шоколадку и ещё много всяких вкусностей:

— Вон то можно?

— Можно, — ответила Продавщица Катя и вывалила на стол столько вкусностей, что Димка слюной чуть не подавился. Ну и он спустил всю сдачу на вкусности, только подешевле, чтобы у него тоже много было конфет, хоть и невкусных, но чтобы много.

Нагребли ребята конфет в два пакета, попрощались с Продавщицей Катей и двинулись к выходу. Та в свою очередь не попрощалась: реклама закончилась.

Хлопнула дверь за молодыми ровными спинами друзей. Летели фантики в карманы. Ещё со ступенек сойти не успели, а пережевали столько конфет, что не хватило бы столько желудков переварить их. Хотя спешить так не стоит, Кирилл, бывает, так быстро у брата конфеты хомячит, ни один секундомер не засечет, не то что брат.

— Мдим, — обратился к другу Кирилл, как только они спустились со ступенек.

— Мшто? — жевал Димка и выбирал в пакете что получше, хотя там ничего вкуснее, чем у Кирилла, не было. Но Димка просить у того ничего не будет, пускай сам свою шоколадку ест.

— Собмачка, — проглотил Кирилл и пережевал, чтобы четко сказать с улыбкой и наступившей ни с того ни сего грустью в голосе: — Собачка…

— Камкая собвачка? — Димка тоже переживал и обомлел с радостью и неизвестно откуда наступившей нежностью, как не замечаешь, что видишь сон. — Собачка!

Измятая тонкая шерсть в серых и черных тонах. Ушки прижаты, глаза смотрят просительно и нежно. Мама Собачка это была. Она пару раз кивнула Кириллу и Димке, мол, чтобы те показали, что у них там вкусненького. Ну, первый сразу же полез Димка, конечно. Он развернул конфету, дал понюхать. Та есть не стала. Кирилл ухмыльнулся и начал достал свою конфету. Мама Собачка тоже не стала.

Ну, тогда ребята вовсе не могли понять, в чем дело. Конфеты не хочет… А чего тогда хочет?

Димка живо смекнул и полез за горошком. Может, это ей нужно.

Нет.

Отказалась Мама Собачка и пошла вдруг за угол магазина. Отошла немного и взглянула на ребят, мол, пойдёмте. Ребята думать не стали и сразу же двинулись.

Прошлись немного Кирилл и Димка, опять повернули и встали. Мама Собачка уселась, поглядела на ребят. Она понимала, конечно, что не нужно тут с захлёстом навороченных поворотных сюжетов, не нужно подготовки мизансцен и выставления долгой экспозиции по актам, а нужно всего лишь показать, чтобы на счёт три: раз, два…

Так заплакали ребята, что аж Мама Собачка вздрогнула, не говоря уж о десяти или… пятнадцати. Сколько их там вообще?

В испачканной, изгрызенной коробке сидели щенята и гавкали на плачущих во все ненастья ребят. Так громко гавкали, так громко плакали, что и неясно, «кто кого».

Маленькие, неаккуратные, пискливые и смелые. Серые, беленькие, чёрно-беленькие, бело-чёрненькие. Они чавканьем