Остров острых ощущений - Мария Жукова-Гладкова

– У нее и оружие есть?

– Прапорщик еще и охотник. Баба прихватила зарегистрированный ствол, который муж по дурости оставил у жены, уходя к любовнице. Ты скажи как-нибудь народу по ящику, чтобы больше никто так не делал. Да ведь и у вас в «Невских новостях» есть рубрика советов от органов, или как она у вас там называется? Вот туда, пожалуйста, дай – и крупным жирным шрифтом! Оружие брать с собой от жены к любовнице! Рекомендация МВД.

Я уточнила, правильно ли поняла Андрюшу. Он хочет, чтобы я собственноручно отрезала и зашила, поскольку никто из мужиков не решается, или мне поручают только одно дело из двух? Потому что у мужиков на такое дело просто рука не поднимется?

– Нет, мы хотим, чтобы ты с ней поговорила. Может, у тебя получится. Она выпустила из бани сотрудниц-женщин со списком заложников и требованиями. И адреса дала – места работы и нынешнего проживания мужа с бухгалтершей. Кстати, все бабы ей сочувствуют.

– Ты считаешь, что я не стану?

– Юль, ну ты же профессионал! Твое сочувствие ведь обычно не имеет никакого отношения к делу.

Я думала, что имеет, но тем не менее Андрюша был прав. Работа, то есть карьера, для меня крайне важна.

– Сейчас Пашку заберу и приеду, – сказала я Андрюше и отключилась.

XVII век

У старого боярина было два сына, старший, на которого возлагались все надежды, поддержка и опора отца, и младший – не от мира сего. Некоторые называли его блаженным. Старший с детства интересовался делами отца, всячески старался ему помогать, приумножать богатство семьи, зная, что в будущем все это перейдет ему. На младшего никто не возлагал никаких надежд. Что возьмешь с блаженного? Он рано начал рисовать, а потом стал писать иконы. Он никогда не учился мастерству специально, но лики из-под его руки выходили будто сами по себе, получались удивительно выразительными. Иконы вскоре стали заказывать из богатых домов и из храмов, и священники освящали их и благословляли юношу на благое дело. Потом стали приходить сведения о чудотворности написанных Алексием икон.

Конечно, отец хотел бы, чтобы младший сын помогал старшему в мирских делах, все-таки – родная кровь. На кого ж еще положиться в этом мире, как не на родню? Но раз уж так получилось – значит, получилось. На все воля Божья. В те времена в богатых домах было принято привечать блаженных и юродивых. А тут свой блаженный, рожденный теми же родителями, что и старший, толковый сынок. Пусть пишет иконы. Может, таким образом Господь всю их семью благословляет?

У старой няньки Алексий был любимчиком. Она часто сидела и смотрела, как он работает. Сердце ее радовалось и пело от того, что она воспитала и взрастила этот талант.

Старая нянька была горбуньей. Много лет назад боярин взял ее в дом. Девка она была красивая лицом, но кому ж нужна горбатая? В жены горбатую не возьмут. Если бы, конечно, приданое богатое было… А не было никакого. Значит, только в услужение идти. А детей она любила и понимала, что своих не будет.

И всю любовь горбунья вложила в хозяйских сыновей, в особенности в младшенького, блаженного.

Мобильного у Пашки нет. Потеряв третью трубку, оператор заявил, что больше сотовые телефоны заводить не будет – их ждет та же участь. А я всегда знаю, где его найти. Таких мест немного, причем чаще всего собутыльники собираются дома у Пашки, потому что, как я уже говорила, он живет один, и никто не станет лезть с наставлениями и советами.

Если только они с Василием Петровичем по закону подлости не отправились к кому-то из тех мужиков, которых встретили на «пьяном» углу…

Но номер Василия забит у меня в записную книжку.

– Что, труп? – радостно воскликнул уже «хорошенький» Василий Петрович, как только понял, что это я.

Я объяснила, что пока нет, только заложники.

– Чеченцы?! – еще более радостно завизжал Василий, потом задумался и сказал: – Так вроде Кадыров порядок навел. Или он у себя навел, а их к нам понесло? А чего захватили-то? Мюзик-холл? Мариинский театр?

Я пояснила, спросила, где они находятся с Пашкой, и велела никуда с «пьяного» угла не уходить, потому что я подъезжаю. Потом я позвонила в холдинг и попросила курьера к бане – чтобы передать первую запись для срочного включения в программу новостей. Как раз новость для вечера пятницы. Людям будет что обсудить на выходных. Потом подумала и сказала, что надо бы еще одного оператора для съемки происходящего перед баней. Мы-то с Пашкой пойдем внутрь.

Собутыльники Пашки и Василия Петровича хотели ехать с нами – для моральной поддержки. Я не поняла кого, но сказала, чтобы добирались своим ходом.

У здания элитной бани собралось уже довольно много народу, включая специально подготовленных ребят в масках. Командир отряда спецназа, с которым мы не были знакомы лично, выступал категорически против моего захода внутрь. Андрюша и еще несколько знакомых из Управления стояли как раз за мою кандидатуру, потому что я с бабой быстрее договорюсь. Андрюшино начальство, которое троекратно меня поцеловало (и мне тут же захотелось закусить), сказало два слова:

– Юленька, просим!

– Вы с ума сошли! – рявкнул командир спецназа.

– Я Юлю знаю не первый год. Она поговорит с бабой – и не будет никаких трупов. А вы полезете – так куча народа погибнет. Уже не один раз случалось. А отписываться мне.

«И до пенсии осталось совсем чуть-чуть дослужить», – добавила я про себя. Но я на самом деле не хотела лишних трупов. А если спецназ исходит из того, что заложники уже мертвы, как сказал мне в частной беседе один знакомый… Хотелось бы верить, что не всегда, и этот знакомый ошибся. Но ведь сколько человек не проснулось после применения газа в «Норд-Осте»…

– Мы пойдем с оператором, – твердо сказала я командиру спецназа.

– Может, еще сразу патологоанатома для себя вызовите? – ехидно спросил мужчина.

– Я уже здесь, – подал голос Василий Петрович. – Юля меня по пути прихватила.

Командир спецназа временно закрыл рот, потом обратил взор на покачивающегося Пашку с телекамерой в одной руке и пивом в другой.

– Ваш оператор пьян! – заорал он.

– Он всегда пьян, – сообщило милицейское начальство, которое явно было оторвано от празднования вечера пятницы из-за какой-то сумасшедшей бабы, от которой ушел муж. – Вы «Криминальную хронику» смотрите?

– Ну, смотрю, – вынужденно признался командир спецназа.

– Все сюжеты Паша снимал пьяным. Да на Руси все гении всегда пили. У нас никто никогда трезвым не творил.

Командир спецназа не нашелся, что сказать. Пашка записал высказывание милицейского начальства про свою гениальность. Я лично эту запись подсуну владельцу нашего холдинга. Ему будет полезно увидеть, как нас с Пашкой ценят в органах.

– Кстати, а мужа-то с бухгалтершей привезли? – уточнила я.