Лето с капитаном Грантом - Сергей Анатольевич Иванов

Лене плац, сильно с тех пор позеленевший. У отрядных домов (тех самых голубых строений) на траве горой лежали чемоданы. И Ленин тоже лежал где-то там. Все чемоданы предписано было сдать в кладовку.

Никто, между прочим, об этом не думал. «Они просто привыкли. А я приехал сюда не для того, чтобы привыкать. Отбуду двадцать восемь дней — и на Клязьму». Леня отвернулся от той кучи народа, которая была его вторым отрядом. Сел на низенькую, опять голубого цвета, скамейку, врытую в землю. «Я это делаю для своих родителей. Я же не эгоист какой-нибудь». Родители даже и не заметили, что Леня сюда не хотел ехать… Так он думал.

В нескольких шагах от себя Леня Осипов увидел девчонку. Она сидела на плотном коричневом рюкзаке. Такая одинокая среди общей громкой суетни. Как беженка. Девчонку эту по автобусу Леня не помнил. Но она сразу приглянулась ему — за тоскливые глаза. Он с ней был как бы из одного тайного общества.

Леня не умел заговаривать с незнакомыми людьми. И некоторое время ждал, что, может быть, она сама заговорит. Но девчонка смотрела куда-то — не то на Леню, не то мимо Лени. Он даже оглянулся — там был… его отряд и отрядный дом. Тогда он наконец спросил:

— Э, ты чего тут сидишь? Ты из какого отряда? — Вот он и произнес первое лагерное словечко.

Девчонка посмотрела на Леню испытующим и грустным взглядом:

— Во втором должна быть. А меня не берут!

— Почему? — удивился Леня.

— Потому… Что ж ты, не понимаешь? Потому что лагерь не резиновый… Я к Олег Семенычу подошла — просила-просила…

— К какому Олег Семенычу?

— К начальнику. Что ж ты, не знаешь?.. Я уж здесь два часа вас жду. Приехала на электричке и жду! А теперь он меня на автобусе… «Придется, говорит, назад».

— А почему ты путевку-то не купила? — спросил Леня, продолжая недоумевать.

— Мама не смогла! Что, думаешь, этих путевок миллион, что ль?

В ушах у нее вставлены были сережки-проволочки с как бы золотыми горошинами на концах.

Неожиданно девчонка заплакала, утерла глаза кулаком. Лицо у нее сделалось старушечье… Леня оглянулся и понял, в чем дело: это автобусы начали раскочегаривать свои моторы.

— Да неужели тут лишнего одного местечка не найдется?

— А где ты его возьмешь-то? — быстро спросила девчонка, словно уличая Леню во лжи. — Олег Семеныч говорит: если б кто-нибудь уехал или не приехал… Ну вот возьми ты — уедь, уедь! — Она посмотрела на Леню без всякой надежды. — Вот так же и все. Понял?

В душе у Лени звучало то ли удивление, то ли досада. Он бы рад был отдать ей путевку, но не мог.

Бибикнул автобус, и девчонка послушно побежала, подхватив свой рюкзак. Она была в синей юбке, белой блузке и в сверкающем, отглаженном галстуке — прямо хоть для кино снимай. Так хотела всем понравиться, а ее все равно не взяли…

После обеда в шумной, как цех, столовой начался тихий час. Раньше его называли «мертвый». А теперь говорить так считается «некультурно». Это Леня отметил про себя с непонятно сердитой усмешкой.

Он лежал с открытыми глазами, средь бела дня, в этой огромной спальне, похожей на класс.

На Клязьме он мог бы делать сейчас что хочешь… Он даже не знал что, но что хочешь. А здесь обязан был лежать!

В палате кто спал, кто тихо переговаривался о чем-то там прошлогоднем. И никто не подумал сказать Лене: «Эй, а тебя как зовут? Осипов? Ну давай с нами поговорим…» Он не знал, о чем стал бы говорить с ними. И поэтому было, наверное, даже лучше, что с Леней никто не заговаривал. Но все-таки предложить они бы могли…

Он заснул в этом скучном настроении. А проснулся, когда уже надо было просыпаться. Опять: не хочешь, а надо. Его разбудил длинный худой мальчишка, которого звали Грошев. Их кровати стояли рядом.

— Э, — сказал мальчишка, — давай просыпайся… Тебя Осипов вроде зовут?

— Да, Осипов, Осипов! — Леня был сердит, как и всякий человек, которого будят ни с того ни с сего.

Мальчишка с неодобрительной внимательностью посмотрел на Леню, но ничего не сказал. Они были слишком уж в неравном положении: Грошев уже встал, а Леня еще лежал в постели.

После полдника наступило такое время — каждый делай что хочешь. Кружки еще не работали, секций пока не существовало. «Странный лагерь», — подумал Леня, хотя других лагерей в своей жизни не видал — только по телевизору. Ему неприятно было, что он ворчит себе под нос, как старый дедушка.

А народ занимался кто во что горазд. Малышня гоняла в собачки, а кто поспокойней — в съедобное-несъедобное. А кто постарше — в круговую лапту, называемую здесь пионерболом.

Но основной народ, как и следует, налип вокруг теннисного стола. Леня у себя на Клязьме был не из последних игроков. И потому пробрался вперед довольно уверенно.

Здесь верховодила девчонка со странным и редким именем Ветка. Все знали ее, она — никого. Кругом кричали: «Ветка, Ветка!» Так что получилась целая гора хвороста. Она отвечала так:

— Эй, мальчик в синей ковбойке! Сейчас не твоя очередь! Сейчас кто на победона? Э! Сейчас я играю на победона! Все-все! Сказано-замазано!

Она играла, улыбаясь и ехидно, и простодушно одновременно.

— Ты с чемпионкой лагеря играешь, понял? И еще мне, как девочке, положено семь фору!

— Какая ты чемпионка!

— А вот такая, очень простая!

— Ты во сне чемпионка. И прекрати по сеткам бить.

У Ветки действительно шарик то и дело задевал сетку и бессильно падал на ту сторону. В мальчишеской игре это называется, как известно, «вешать сопли».

— Ветка! Ну кончай же ты!

— А «сопли» признак мастерства! Вот так вот. И запомни эту фразу!

Ее все же выбили очень быстро. Она села, вся раскрасневшаяся, прямо напротив Лени:

— Кто последний? Я за вами… Ты последний?

Леня кивнул. Он продолжал смотреть игру, примеряясь к противникам. Очередь была человек десять — верных полчаса просидишь.

Тут он заметил, что эта Ветка его рассматривает. Словно какой-то предмет. Леня посидел немного, делая вид, что следит за шариком. И опять заметил Веткин взгляд. Она вроде даже приутихла. Уже кто-то другой изрекал всевозможные шуточки.

Леня незаметно осмотрел себя. Это бывает: какая-нибудь пуговка неподходящая расстегнута — потом всю жизнь будешь краснеть. Но все ответственные пуговицы были в порядке.

Чего она смотрит? Леня встал, пошел, сам не зная куда.

— Эй, мальчик в шортах! Ты уходишь? — крикнула Ветка. — Хотя бы