(Не) по любви - Вероника Карпенко

головой, приводя себя в чувство. Вокруг сгущался теплый сумрак, пропитанный солью и ароматом жасмина. Кусты которого ровным строем повторяли мощеную плиткой дорожку к поместью отца. Впереди, словно царский чертог, высился трехэтажный особняк. Элегантное строение эпохи модернизма, он и сам был точно памятник архитектуры. С фигурными балюстрадами и резными карнизами. Всяк, угодивший сюда, сию же секунду проникался духом старины, отточенной умелой рукой скульптора.

Изнутри здание выглядело куда менее пафосно. Увитая плющом беседка под сводами просторной балюстрады, облагороженный сад с фонтаном и сказочной бугенвиллеей. Дом словно раздваивался, оставляя в тени деревьев свою миниатюрную копию, где обитала прислуга. Но даже их скромная обитель вполне бы сгодилась на роль гостиницы класса VIP. Не говоря о главном здании, с его не в меру изысканным интерьером. Где все, вплоть до салфетницы на обеденном столе, являлось предметом искусства.

В этом доме Тони провел своё детство. Он казался ему самым лучшим. И был таковым! До тех пор, пока здесь жила его мать. В новой жизни отца не осталось ни капли того тепла, которым исполнен был каждый угол. И теперь их дом, как холодный безжизненный остов, обращенный пустыми глазницами к морю, неторопливо умирал. У отца было много женщин с тех пор! Представительницы богемных профессий и низших слоев, красотки и простушки. Они появлялись и исчезали, мелькали, как будто деревья в боковом стекле автомобиля. В глубине души отец, вероятно, скорбел! И по сей день, даже спустя много лет, не решался начать все с нуля.

Мать глядела на них с полотна на стене, с фотографий в гостиной. Он любил её до сих пор! Как любят не столько самого человека, ушедшего из жизни слишком рано, сколько память о нем, и о том, что могло бы случиться, останься он жив. Она умерла во время родов. И ни деньги, ни светила медицины не сумели этого изменить.

Майк, младший сын, рожденный спустя семь лет после Энтони, служил немым укором. Конечно, он и сам был жертвой обстоятельств! И, в отличие от брата, не познал материнской любви. Но отец своим равнодушием как будто винил его в смерти Марии. Майкл вырос угрюмым и замкнутым. Пожелал стать врачом. Докторов в их семье отродясь не видали! Можно было только гадать, чем объяснялся подобный выбор профессии…

Энтони взбежал по лестнице вверх, минуя подлинник одного из русских сюрреалистов, пишущих в стиле Дали. Прошелся по коридору, босыми ногами считая квадратики мраморной плитки. Из всех многочисленных комнат жилой оставалась одна. Отец обитал в кабинете. Там он работал, ел и даже ночевал. Куда логичнее было избавиться от поместья, которое причиняло ему столько боли. Купить небольшую, уютную виллу в провинции. Но даже мысль о том, чтобы продать его, вызывала шквал негативных эмоций.

— Пап, — бросил Энтони, без стука входя в кабинет. Отец одарил его взглядом поверх близоруких очков. В свои шестьдесят он проповедовал равенство полов, хотя сам по себе служил воплощением гендерного превосходства. В размахе широких плеч ощущалась скрытая сила, словно внутри него был невидимый стержень. Не по возрасту, густая шевелюра пускай, и утратила равномерный окрас, но седина была ему в пору. Как и сеточка мелких морщин вокруг глаз. И где бы ни соизволил появиться Пол Торрес, взгляды всех присутствующих женщин тотчас устремлялись в его направлении.

Энтони перенял отцовскую стать, манеру двигаться и говорить. А вот Марк получился похожим на мать. Усмешка судьбы! Возможно, еще и поэтому, папа так не любил прикасаться к нему.

— От тебя несет травой за версту! — сурово заметил отец.

Тони лишь усмехнулся в ответ. Он уселся на диван и закинул на подлокотник свои длинные ноги.

— Свадьба через неделю, приведи себя в должный вид! — проговорил папа, не отвлекаясь от дел, — На торжество соберется весь свет Барселоны.

— У меня достаточно времени, — махнул рукой Энтони, обводя взглядом комнату. Все в жизни менялось, кроме этого дома! Он словно замер во времени. Массивная мебель из тика, лепнина на стенах, напольные вазы с цветами, так похожими на живые. Вся эта роскошь пылилась и, по сути, была никому не нужна. Но отец суеверно берег её.

— Н-да, после всех твоих похождений, — он намеренно сделал паузу, — Признаться, я до сих пор удивлен таким странным выбором! Но, пожалуй, я его одобряю! Она не избалована богатством, невзыскательна, неприхотлива. Как…

— Как дворовая кошка? — усмехнулся Энтони, — Без родословной!

Отец посмотрел на него снисходительно. Отложил и захлопнул тяжелую папку.

— Я бы так не сказал, — произнес он и откинулся на спинку широкого кресла, — Я узнал о ней все.

Тони прищурился:

— И что же ты узнал? — бросил он недоверчиво. Вдруг подноготная этой маленькой сучки не так уж чиста? Вдруг она соврала, притворилась монашкой. А на самом же деле коротает вечера в компании пьяных туристов, отдавая себя за деньги. От подобной мысли Энтони передернуло! Ведь он даже не удосужился поинтересоваться жизнью своей потенциальной жены. Он был так одурманен желанием близости с ней, что забыл обо всем.

— Она — дочь эмигрантки и сына испанских землевладельцев, — постукивая пальцами по столу, начал отец, — Их виноградники приносили доход, но были отобраны за долги. А после, когда Карлос Монсано и его супруга Елена разбились на трассе в районе Монтсеррат, девочку забрала к себе его сестра, вдова отельера, Розалия Боррего. Тогда ей было тринадцать.

Он многозначительно посмотрел на сына. Энтони усмехнулся, прочитав его мысли.

— Она еще слишком юна, — подытожил отец, — Но в том есть и плюс! Чиста, как слеза монахини. Ни прошлых связей, ни детей. Ни венерических заболеваний!

— Па, — Тони закатил глаза. Ведь уже не ребенок! А в присутствии папы он ощущал себя нашкодившим подростком. Возможно, поэтому все больше избегал его общества.

— А знаешь, что я решил? — смягчился отец, — Забирай себе дом в Сиджесе!

Энтони удивленно скривился. Дом был хорош! С детства остались в памяти: теплый песок и открытая, продуваемая морским бризом веранда.

— Я не уеду из Барселоны. Моя жизнь здесь! — ответил он.

Папа вздохнул:

— Не пора ли тебе изменить свой образ жизни?

— Не пора! — отрезал Энтони.

Друзья поздравляли, жалея о «горькой утрате». Сильнее других печалился Эванс, блиставший в числе его «свиты» который сезон подряд. Но Тони заверил его: все будет как прежде! И новый семейный статус никак не отразится на образе жизни. Просто теперь он обеспечит отцу долгожданных наследников, а себе — круглосуточный доступ к желанному телу.

Глава 3. Кэтрин

Кэтрин помнила