Багдадская встреча - Агата Кристи

Она знала досконально не только его бизнес, но и его личнуюжизнь. Он советовался с ней, когда возникли сложности со второй миссисМоргенталь, – это она порекомендовала развод, и она же назвала сумму алиментов.И ни соболезнований, ни любопытства. Не в ее характере, так считал мистерМоргенталь. Он вообще не представлял себе, чтобы у нее могли быть какие-толичные чувства, и никогда не задавался вопросом, о чем она думает. По егопонятиям, у нее и мыслей никаких быть не могло – то есть, конечно, постороннихмыслей, не связанных с компанией «Моргенталь, Браун и Шипперке» и с его, ОттоМоргенталя, личными трудностями.

Потому не было предела его изумлению, когда, направляясь кдвери, она сказала:

– Я хотела бы, если можно, получить отпуск на три недели,мистер Моргенталь. С будущего вторника.

Он вылупил глаза и смущенно пробурчал в ответ:

– Э-э-э, это было бы крайне некстати. Крайне.

– Не возникнет ни малейших затруднений, мистер Моргенталь.Мисс Уайгет вполне со всем справится. Я оставлю ей свои записи и подробныеуказания. А слиянием компаний Эшера займется мистер Корнуолл.

Все так же растерянно мистер Моргенталь осведомился:

– Вы ведь… это… м-м-м… не по болезни?

Что мисс Шееле способна заболеть, казалось ему немыслимым.Даже микробы должны из почтения держаться от нее в стороне.

– О нет, мистер Моргенталь. Я хочу съездить в Лондонповидаться с сестрой.

– С сестрой? – Он и не знал, что у нее есть сестра. По егопонятиям, у мисс Шееле вообще не могло быть родных и близких. И она ни о чемтаком до сих пор никогда не заикалась. А вот теперь, пожалуйста, сестра вЛондоне. В прошлом году осенью она сопровождала его в поездке в Лондон, и тогдани о какой сестре речи не было.

Со справедливой укоризной в голосе он сказал:

– Первый раз слышу, что у вас есть сестра в Англии.

– Есть, мистер Моргенталь, – чуть-чуть улыбнувшись, ответиламисс Шееле. – Замужем за англичанином, сотрудником Британского музея.[8] Ейпредстоит серьезная операция, и она просит, чтобы я находилась при ней. Я хочупоехать.

Иными словами, как понял Отто Моргенталь, она уже твердорешила, что поедет.

– Хорошо, хорошо, – ворчливым тоном сказал он. – Новозвращайтесь по возможности скорее. Рынок еще никогда так не лихорадило. Всёони, коммунисты. Того гляди, война разразится. Мне иногда вообщепредставляется, что это единственный выход. Здесь от них уже просто житья нестало, совершенно житья не стало. А теперь президент надумал ехать к ним наконференцию в Багдад. На мой взгляд, это обыкновенный обман. Они егозаманивают. Багдад, видите ли! Жутче места не нашли!

– Ничего, я уверена, что его будут очень бдительно охранять,– попыталась успокоить его мисс Шееле.

– В прошлом году они захватили иранского шаха, помните? ВПалестине захватили Бернадотта.[9] Безумие, вот что это такое. Чистое безумие.Весь мир сошел с ума, честное слово, – сумрачно заключил мистер Моргенталь.

Виктория Джонс грустно сидела на скамейке в сквереФиц-Джеймс-Гарденс, с головой уйдя в скорбные – даже, пожалуй, покаянные –мысли о том, как нехорошо свои природные таланты пускать в ход где не надо.

Виктория, как и все мы, обладала и достоинствами инедостатками. Из положительных ее свойств назовем великодушие, добросердечие ихрабрость. Некоторый природный авантюризм можно рассматривать и так и эдак –слишком высоко ценятся в наш век стабильность и надежность. Главным же порокомее была склонность лгать, причем и в подходящие, и в совершенно не подходящиемоменты. Вымысел для нее всегда был неизмеримо соблазнительнее правды. Викториялгала гладко, непринужденно и вдохновенно. Если она опаздывала на работу (чтослучалось достаточно часто), ей мало было пробормотать в свое оправдание, что унее, мол, часы остановились (хотя так оно нередко и бывало) или что долго неприходил автобус. Она предпочитала рассказать, что поперек улицы на пути уавтобуса лежал сбежавший из зоопарка слон или что в магазин, куда она забежалапо дороге, ворвались налетчики, и пришлось помогать полиции в их поимке. Еслибы по Стрэнду рыскали тигры, а в Тутинге[10] бесчинствовали кровожадные бандиты– вот это была бы жизнь по ней.

Виктория – тоненькая девушка, у нее неплохая фигурка икрасивые, стройные ноги, а личико хоть и аккуратное, но, надо признать,довольно простенькое. Зато она умеет корчить самые невероятные, уморительныегримасы и очень похоже изображать кого угодно. Один поклонник даже прозвал ее«Резиновая мордашка».

Именно этот талант и довел ее до неприятностей. Она работаламашинисткой у мистера Гринхольца в конторе «Гринхольц, Симмонс и Лидербеттер»,что на Грейсхолм-стрит, W. С. 2, и однажды утром на досуге развлекала остальныхтрех машинисток и конторского мальчика, показывая в лицах, как миссис Гринхольцнавещает мужа на работе. Уверенная, что опасаться нечего, поскольку мистерГринхольц отбыл к своему поверенному, Виктория пустилась во все тяжкие.

– Почему, папочка, нам не купить такое хорошенькоеканапе,[11] как у миссис Дивтакис? – тонким визгливым голосом вопрошала она. –Знаешь, у нее стоит с голубой атласной обивкой? Ты говоришь, с деньгами туго,да? Зачем же ты тогда водишь свою блондинку в ресторан обедать и танцевать?А-а, думаешь, я не знаю? То-то. Раз ты водишь блондинку, то я покупаю канапе,обивка лиловая и золотые подушечки. И очень даже глупо с твоей стороны,папочка, говорить, что это был деловой обед, да. И являться домой обмазаннымгубной помадой. Так что я покупаю канапе, и еще я заказываю себе меховуюнакидку – очень прекрасную, под норку, просто не отличишь, совсем-таки дешево ивыгодно…

Тут странное поведение публики, только что завороженно ейвнимавшей и вдруг дружно схватившейся за работу, побудило Викторию оборватьпредставление и обернуться к дверям – на пороге стоял мистер Гринхольц и взирална нее.

Виктория не нашлась что сказать и только произнесла: «О!»

Мистер Гринхольц крякнул.

Он сбросил пальто, ринулся к себе в кабинет и хлопнулдверью. И сразу же заработала его жужжалка: два коротких звука и одинпротяжный. Это он вызывал Викторию.