Охота за невестой - Джейн Фэйзер

– Что сказать миссис Хадсон? Когда вы хотели бы пообедать?

Он наполнил два стакана и подал сестрам.

– Часов в восемь? – Пруденс бросила вопросительный взгляд на сестру, и та кивнула.

– Вряд ли мы будем переодеваться к обеду, Дженкинс. Да и прислуживать за столом не надо, Дженкинс, сами справимся. Уверена, вечером у тебя и так полно дел.

– Когда обслужу вас, мисс Пру, буду считать себя свободным. На этом мои обязанности на сегодня будут окончены, – ответил Дженкинс с обидой в голосе.

Он поклонился и исчез.

– Он всего лишь собирается в паб – выпить пинту умеренно горького пива, – сказала Честити, глотнув немного хереса. – Там до девяти будет только разминка.

– Все равно я считаю излишним, чтобы он подавал нам пастуший пирог. Подобные церемонии ни к чему, – заметила Пруденс. – Почему бы нам не поесть здесь, у камина, не снимая еду с подносов?

– Потому что Дженкинс и миссис Хадсон придут от этого в ужас, – смеясь, сказала Честити.

Она поставила свой стакан и подошла к камину подбросить угля.

– Нет никакой необходимости опускать планку, мисс Пру, только потому, что настали тяжелые времена.

Честити отлично имитировала манеру речи домоправительницы миссис Хадсон. Пруденс рассмеялась и захлопала в ладоши.

После минуты веселья наступила тягостная тишина.

– Как нам найти адвоката? – нарушила ее Честити.

– Прежде всего необходимо найти поверенного, который должным образом проинструктирует адвоката. Уверена, тогда все сработает, – ответила Пруденс.

– Ты в этом разбираешься лучше меня, – промолвила Честити, беря свой стакан. – Отец наверняка кого-нибудь знает. Как ты думаешь, не прощупать ли его?

– Хочешь задать ему пару стандартных вопросов? – спросила Пруденс, подавшись вперед и сверля сестру своими пронзительными светло-зелеными глазами.

– Вряд ли он что-нибудь заподозрит, если не в состоянии сложить два и два, – заметила Честити.

– Это верно, – согласилась Пруденс, поджав губы. – Просто любопытно узнать, догадается ли он, какого адвоката мы ищем.

– Разумеется, не слишком дорогого, – сказала Честити. Пруденс покачала головой:

– Нет, такой адвокат стоит дорого. И все же можно попытаться. Каким-нибудь кружным путем.

Из коридора донеслись шаги, раздался настойчивый стук, и дверь распахнулась. Лорд Артур Дункан стоял на пороге – усики его были в беспорядке, щеки раскраснелись, шляпу-котелок он прижимал к груди.

– Никогда не слышал ничего подобного, – объявил он. – Хамы, сущие хамы! Следовало бы их повесить на ближайшем фонарном столбе! О, да вы это видели! – Он указал жестом на «Пэлл-Мэлл газетт». – Бесчестная, возмутительная клевета! Одно дело, когда сплетни распространяет какой-нибудь оборванец, и совсем другое – когда этим занимается газета с определенной целью. В этом случае последствия непредсказуемы. – Он тяжело опустился на складной стул у камина. – Если это херес, я бы выпил стаканчик, Пруденс.

– Да, это херес, сейчас налью.

Она наполнила стакан и протянула ему.

– Лорд Беркли очень раздосадован?

– Раздосадован? – воскликнул лорд. – Да он просто вне себя!

Отец залпом осушил маленький стаканчик и с удивлением уставился на него.

– Да этого недостаточно даже для мотылька!

– Сказать Дженкинсу, чтобы принес виски? – спросила Честити с привычной услужливостью.

– Нет... не стоит его беспокоить. – Лорд вытер платком усы. – Лучше налей мне еще хереса. – Он вернул ей пустой стакан.

– И что же лорд Беркли собирается предпринять? – спросила Пруденс, наклонившись к камину, чтобы поворошить кочергой угли. – Конечно, он должен дать отпор.

– Ну, для начала он подаст в суд на «Леди Мейфэра». И уж его поверенные позаботятся о том, чтобы он выиграл дело. Они не потратят на процесс ни единого пенни, а издатели этой газетенки будут рады, если, им удастся избежать тюрьмы.

– Думаю, он привлечет самых лучших адвокатов, – заметила Честити, передавая графу наполненный хересом стакан.

– Попомните мои слова. Это будут лучшие адвокаты, которых можно купить за деньги.

– А в Лондоне много адвокатов, ведущих дела о клевете? – спросила Пруденс. – Мы таких не знаем.

– Ничего удивительного, моя дорогая. – Он одарил среднюю дочь благожелательной улыбкой. – Не говоря уже о том, что ни ты, ни твои сестры не могут соперничать со столь блестящими умами. Такие люди едва ли вращаются в тех кругах, где вы. Их можно встретить в клубах, а не в гостиных.

Пруденс искоса посмотрела на отца.

– Неужели? Назови-ка нам несколько самых выдающихся имен – может, мы все-таки слышали о них?

– Ох уж эти мне салонные игры! – фыркнул отец, немного успокоившись. Общество дочерей подействовало на него благотворно, впрочем, как и херес. Щеки его уже не казались такими неестественно красными.

– Дай-ка подумать. Кто же поверенные Беркли? Фальстаф, Харли и Гринуолд, кажется. Они беседовали с Сэмюелом Ричардсоном, королевским советником. Знакомо вам это имя? – Он самодовольно улыбнулся: – Ручаюсь, что нет.

– Нам совершенно необязательно знать имена поверенных, – возразила Пруденс. – Но этот Сэмюел Ричардсон... – Она покачала головой. – Нет, не слышала. Тут ты прав. Впрочем, назови кого-нибудь еще.

Лорд Дункан нахмурился, силясь вспомнить.

– Молверн, – сказал он наконец. – Сэр Гидеон Молверн, королевский советник. Самый молодой королевский советник за последние десять лет. За заслуги ему было пожаловано рыцарское звание. – Граф хмыкнул: – Полагаю, за услуги, оказанные лично королю. Один из друзей его величества попал в затруднительное положение. Молверн защищал его, и он вышел из зала суда, благоухая добродетелями, как розовый сад. Ручаюсь, вы и о нем ничего не слышали, несмотря на его заслуги перед королевской семьей. Говорят, он сейчас самое яркое светило в «Судебных иннах»[1], как говорится, самая яркая свеча в этом подсвечнике. Он так занят, что даже не появляется в обществе.

Граф поставил пустой стакан и тяжело поднялся на ноги.

– Ну, мне еще надо переодеться. Я обедаю в «Рулз» с Беркли. Приходится проявлять солидарность. Нельзя допустить, чтобы... – Он презрительно махнул рукой в сторону, где лежала «Газетт». – Злобное тявканье. Чепуха. Нельзя допустить, чтобы из-за этой клеветы оказались под ударом честные люди.

Он по-отечески поцеловал в лоб каждую из дочерей и вышел из комнаты.