Старшая сестра его величества. Власть - Алёна Цветкова

не побоялась стать своей среди воров и убийц. Я даже смогла встретиться с Третьим советником и начать свою игру. Так неужели я не справлюсь завтра с одним маленьким визитом?

Справлюсь. Я смотрела прямо в глаза своему отражению. Я точно справлюсь, пообещала себе. Я должна.

У дверей послышался шум. Горничная вернулась, держа в руках миску со льдом и чистую, мягкую ткань для компресса. За ней с подносом, на котором стояли запотевший графин с водой и парочка стаканов, шла совсем юная девочка. На вид ей было лет двенадцать, не больше. Она поставила поднос на низенький столик у окна и бесшумно исчезла.

Моя горничная деловито плеснула воды миску со льдом, смочила чистую тряпицу, повернулась ко мне и улыбнулась:

— Ваша светлость, присаживайтесь, — кивнула она на кресло, — и запрокиньте голову...

Холодная вода помогла убрать последствия истерики, и когда я спустилась к торжественному обеду, посвященному моему возвращению домой, никто даже не заподозрил бы, что совсем недавно я плакала.

Обеденный зал находилась на первом этаже жилой части посольства. В просторной комнате с колоннами столы были расставлены в виде буквы П. Во главе, за коротким столом, стоявшим на невысоком подиуме, обычно располагался посол с супругой и сыновьями. Дочери до замужества обедали в своих покоях, а после замужества должны были сидеть рядом с мужьями. Мой неопределенный статус создавал проблемы даже в таких мелочах, как размещение за столом. И мне стало интересно, как барон Пирр решил эту задачу.

У входа в столовую меня встретил распорядитель, чтобы проводить к моему месту.

Пока я приводила себя в порядок, почти все обитатели посольства, получившие приглашения на торжественный обед, уже расселись за столами. Свободными оставались всего парочка стульев, один из которых стоял рядом с младшим отпрыском барона Пирра, мальчишкой лет десяти. Именно туда и привел меня распорядитель. И это мне совершенно не понравилось.

Проигнорировав отодвинутый стул, я сделала шаг в сторону, мимо семьи барона.

— Ваша светлость, — истерически взвизгнул бледный, как снег, распорядитель...

Но я сделала вид, что ничего не услышала, невозмутимо подошла к столу герцога Форента, отодвинула стул слева от массивного кресла и села. Приборы на этом столе были расставлены, как будто бы герцог Форент должен был присутствовать на торжественном обеде. Вероятно, это тоже было данью уважения к почившему.

Я привлекла внимание к себе еще в тот момент, когда ножки стула заскрежетали по полу. И теперь все смотрели на меня круглыми от удивления глазами.

— Что вы себе позволяете? — первым пришел в себя барон Пирр. — Ваша светлость, вы не можете сидеть за этим столом!

— Почему? — спросила я, слегка приподняв одну бровь. — Я герцогиня Форент. И имею гораздо больше прав сидеть за этим столом, чем там куда вы хотели меня усадить. Ведь я не принадлежу вашей семье, ваше благородие... Милейший, — повернулась я распорядителю, который снова изменил свой цвет, позеленев от ужаса, — прикажите подать еще приборы и приведите сюда мою дочь. Она будет обедать вместе со всеми. Если дети присутствуют за общим столом, то место юной герцогини Форент здесь.

— В-ваша с-св-ветлость, н-но...

На серо-зеленой коже распорядителя выступили красные пятна.

— Никаких но, — отрезала я и добавила строгости в голос, — выполняйте.

— Ваша светлость, — барон Пирр бросил салфетку на стол, — девочки не могут обедать вместе со всеми. Это неприлично.

Его голос был холоден. Он еле сдерживал ярость и не считал нужным это скрывать. Я взглянула на всех остальных. Они тоже смотрели на меня с разной степенью осуждения.

— Простите, — со вздохом повинилась, опуская голову, — я уже привыкла к другим порядкам... Вы правы, ваше благородие, Анни здесь не место...

Распорядитель с облегчением выдохнул, сотрудники посольства расслабились и зашептались, обсуждая мою эскападу, а угроза в глазах барона пропала.

После того как я, совершенно бесстыжая герцогиня Форент, была поставлена на место, торжественный обед продолжался. И все как-то разом забыли, что я теперь сидела не там, куда меня изначально хотели посадить.

Я знала, как сильно перегибаю палку, когда приказала привести Анни в столовую. Мне никогда не простили бы такое вопиющее нарушение традиций. Вот только я сделала это осознанно. Я вовсе не собиралась настаивать на своем. Моей дочери сейчас лучше побыть в своих покоях.

Зато я теперь сидела за герцогским столом. Это на самом деле было самым правильным решением. Я не замужем, а значит принадлежу семье отца, но при этом признана взрослой женщиной, а не девицей, место которой за семью замками.

Только возьмись я объяснять все с самого начала, никто не стал бы меня слушать.

Я тихонько улыбнулась, празднуя первую маленькую победу. И заметила, как несколько человек за столом тайком улыбались, преувеличенным интересом разглядывая содержимое тарелок. Они разгадали мою хитрость. Среди них был и граф Шеррес...

Глава 3

Желание поговорить с графом вспыхнуло с новой силой. Враг моего врага — мой друг. И раз между графом Шерресом и бароном Пирром есть противостояние, было бы глупо не воспользоваться этим. Правда, оставался еще вопрос, кого граф ненавидит больше: барона или меня, поддельную герцогиню Форент...

Как он, вообще, догадался, что я это не она? Абрита всю свою жизнь просидела взаперти, ее не видел никто, кроме отца, няньки, парочки служанок и садовника, ставшего отцом Анни. И вот тут я чуть не подавилась...

С интересом взглянула на графа Шерреса. Если допустить, что тот самый «садовник» никакой не садовник, то все становится логичным и понятным.

Побег Абриты сразу представал совершенно в другом свете. Это была не глупость бестолковой и наивной девчонки, а вполне продуманный план. Одно дело бежать, надеясь на авось, с садовником, и совсем другое с человеком, который является правой рукой посла Абрегоринаской империи. К тому же графу Шерресу вполне по силам было организовать исчезновение Абриты из охраняемого посольства. И причина тоже понятна. Если между ними вспыхнули чувства, то статус невесты императора не позволил бы им быть вместе.

Не знаю, по какой причине их план сорвался, и как Абрита оказалась одна в трущобах, но, услышав от барона Пирра, что герцогиня Форент, граф Шеррес не мог не приказать, чтобы беглянку привели к нему. Не знаю, чего хотел граф на самом деле: попросить ли прощения за то, что бросил любовницу, или у него были какие-то другие намерения, но увидев меня, он мгновенно понял, что