Дагестанская сага. Книга II - Жанна Абуева

Больше всего на свете Айша любила такие вот дни, когда из Махачкалы приезжала Малика с Юсупом и детьми, вся семья в полном сборе садилась за большой обеденный стол, и начиналось «большое и дружное общение», как любила говаривать покойная Шахри. Обед перерастал в шумные, весёлые беседы, шутки и остроты перемежались новостями и, конечно же, бесчисленными воспоминаниями, в которых главенствующую роль неизменно играл Ансар.

– А помните, как папа однажды жёг в саду сухие листья, и Шамиль с Марьяшкой стали прыгать через костёр, и Марьяшка спотыкнулась и угодила прямо в него, а папа рванулся к ней и еле-еле успел вытащить… Слава Богу, что пострадали только ладошки и запястья…

Вспомнив давний эпизод, Малика задним числом ужаснулась, испугавшись за свою дочурку.

– Никогда не забуду его лица, когда он вбежал в дом с Марьяшей на руках! – сказала Фарида. – Я за него самого не меньше испугалась, у него ведь уже тогда было больное сердце!

– Смотрите, всегда помните своего деда! – обратилась Айша к внукам.

– Я помню! – быстро сказала Марьяша.

– И я! И мы! – воскликнули вразнобой Шамиль и Арсен.

– А я? – сказал растерянно маленький сынишка Юсупа и Малики Мажид. – Я тоже помню?

– А ты и не можешь помнить, тебя тогда ещё на свете не было! – сказал снисходительно Арсен.

– Можно подумать, что ты хорошо помнишь! – осадил его старший брат. – Ты сам ещё тогда в люльке качался!

– Всё равно я помню! – запротестовал Арсен. – Дед… он был такой большой и… сильный!

– И добрый! – добавил Мажидик.

– Ну, вот и молодцы! – Малика улыбнулась детям и спросила: – А кто из вас хочет добавки?

– Не-е, мы уже наелись! Можно теперь пойти поиграть?

– Ладно, идите, но только от ворот никуда ни шагу, поняли?

– Да-а! – выбегая из комнаты, закричали дети.

Марьяша вышла из дома и направилась в сад. Обойдя его вдоль и поперёк и поздоровавшись со всеми деревьями и кустами, она опустилась в гамак. В саду всё напоминало об Ансаре, и девочке, всё ещё находившейся под впечатлением рассказов о нём, стало грустно от того, что всё на месте, и деревья, и цветы, и гамак с качелями, и бассейн, а вот деда уже нет.

Она принялась тихонько раскачиваться в гамаке, глядя в небо, сплошь усеянное звёздами, мерцающими в чёрно-синей вышине.

Из дома доносились оживлённые голоса и смех, на пороге то и дело появлялись новые гости, а здесь, в саду, под тихим вечерним небом, слышался лишь стрекот невидимых глазу цикад, какой никогда не услышишь в их махачкалинском дворе, полном визга детворы и разговоров сидящих на скамейке соседок.

Девочка любила Буйнакск и этот чудесный старый дом, где жили её любимые люди и где всегда было много веселья и музыки. Она любила сад и каждое в нём растение, не говоря уже о деревьях, больших и маленьких. Она любила свою бабушку Айшу, и дядю Имрана, и тётю Фариду, и своих двоюродных братьев, вместе с которыми проводила все каникулы и выходные и которые были для неё ближе, чем самые родные.

Родители её отца Юсупа умерли в войну, а родственников, живших в российской глубинке, она почти не знала, вот и получилось, что из близких у неё были одни лишь буйнакцы.

Братья, сами не намного младше Марьяши, испытывали по отношению к ней определённый пиетет, и когда она приезжала, то даже непоседливый забияка Арсен начинал крутиться рядом. Они с Шамилём наперебой делились с ней секретами, демонстрируя свои самые заветные ценности, состоявшие главным образом из резинок, ракушек, альчиков, лески, проволоки и коробочек с медяками.

Сейчас оба прибежали за нею в сад и, плюхнувшись рядом в гамак, принялись рассказывать каждый о своём, перебивая друг друга и не желая уступать один другому внимание старшей сестры.

– А вы, между прочим, знаете, что ровно через двадцать лет у нас будет коммунизм? – лениво раскачиваясь в гамаке, обратила свой вопрос к братьям Марьяша.

– А что это? – спросил Арсен.

– Ну-у… Как тебе объяснить… – замялась девочка. – Коммунизм – это… когда все живут долго и счастливо!

– Как в сказке, да? – сказал Шамиль.

– Ну да, как в сказке! – согласилась Марьяша.

– Вот здорово! – обрадовался Арсен. – Мне, между прочим, всегда хотелось попасть в сказку! Но двадцать лет – это же так долго ждать!

– В том-то и дело! – Подумав, Марьяша решила, что должна всё же успокоить братьев: – Но мы его ещё застанем! Мне, например, через двадцать лет будет тридцать, тебе, Шамиль, – двадцать восемь, а Арсену – двадцать шесть!

– У-у-у, такие старые! – расстроился Арсен. – Один только Мажид будет моложе всех!

– А зато мы все доживём до коммунизма, разве плохо? – ободряюще произнесла Марьяша.

– А мама с папой доживут? – вступил в беседу Мажидик, внимательно до этого момента рассматривавший крылышки пойманной им в сачок еще днем большой стрекозы.

– Н-ну да! – неуверенно сказала Марьяша. – Они тоже доживут!

– А дадэй? – одновременно прозвучал вопрос Шамиля и Арсена.

Девочка приумолкла, сосредоточенно подсчитывая в уме возраст Айши, а три пары ребячьих глаз с надеждой уставились на неё в ожидании ответа.

– Дадэй под вопросом! – вынесла, наконец, свой вердикт Марьяша.

– Ого, как это под вопросом?! – воскликнул негодующе Арсен. – Я хочу, чтобы и она дожила!

– И я! – разом воскликнули Шамиль и Мажид.

– Вы думаете, что ли я не хочу? – расстроилась Марьяша.

Настроение у детей сразу испортилось, и, когда их позвали в дом, они были подавлены и молчаливы, избегая смотреть на Айшу и чувствуя себя виноватыми, что ей, в отличие от них, вряд ли приведётся дожить до коммунизма.

– Что это с вами? – спросила Айша, протягивая каждому по галете и стакану холодного буйволиного молока.

– Ничего! – отвечали дети вразнобой, по-прежнему избегая её взгляда.

– Натворили что-нибудь? – продолжала допытываться Айша.

– Не-ет! – воскликнули дети.

– Какие-то они странные сегодня! – обратилась Айша к дочери, и, пока та собралась ответить, Мажидик, не выдержав овладевшего ими напряжения, выпалил с горячностью:

– Дадэй, а ты знаешь, что ты не доживёшь до коммунизма?!

– До чего? – не поняла Айша.

– До коммунизма!

– До какого ещё коммунизма? – Айша отставила половничек, которым разливала молоко.

– Ну, такого… когда все люди будут жить счастливо… – сказал Арсен.

– И который будет через двадцать лет! – добавил Шамиль.

– Ах вы мои золотые! – Малика рассмеялась и взъерошила волосы сидевшего рядом Шамиля. – И вы из-за этого так сильно расстроились?