Цена притворства - Снежана Черная

- Он мне не жених!

- Антон, будьте добры, поднимитесь с постели моей дочери и отправляйтесь домой. Не заставляйте меня звать охрану. Анастасия, - обратился он уже ко мне, - тебе я запрещаю видеться с этим молодым человеком.

- Не имеешь права! Я совершеннолетняя с сегодняшнего дня.

Тоха тем временем послушно вышел за двери.

- Трус! - крикнула я ему вдогонку и злобно уставилась на папочку.

- Пока ты живёшь в моём доме и на мои деньги, я имею право на всё. Ты зачем мать обидела?

Ну вот, начинается…

- Пап, а ты меня вообще любишь хоть немного? Зачем отдаёшь этому старику?

- Аскольд Бестужев не старик. Ему тридцать, и это сейчас самый лучший для тебя вариант. Мы с матерью желаем тебе только добра. – Надо же, кажется сейчас в его голосе даже мелькнули человеческие нотки. Совсем для него не типичные.

- Я жду тебя внизу. И приведи уже, наконец, себя в порядок! – Вот сейчас было типично и вполне в его манере! Пренебрежение, которое он выказал моему внешнему виду перед тем как уйти, захлестнуло так, как будто меня помоями окатили с ног до головы.

Мне добра, как же! Своему бизнесу они добра желают! Хоть мать и была далека от дел отца, собственный комфорт и устойчивое положение в обществе были для неё превыше всего. По этой причине она полностью его поддерживала в вопросе моего замужества.

Я, конечно, понимаю, что все родители хотят, чтобы их дочь жила в достатке, но почему именно Аскольд Бестужев?

Мой папа, кроме всего прочего, активно занимался игорным и гостиничным бизнесом, а также являлся главным акционером «ТрастингСтрой». В сферу его других инвестиционных интересов входили нефтяная, лесопромышленная отрасли, цветная металлургия, автобизнес и даже общепит. Видимо, пришло наконец-то время выйти на международный уровень, что для его бизнеса означало совсем другие горизонты. И для этого ему, оказывается, позарез понадобилось моё замужество с сыном того, кто ему эти горизонты обеспечит.

С Аскольдом Бестужевым меня познакомили примерно месяц назад. Наглый, самоуверенный тип произвёл на меня отталкивающее впечатление практически сразу. А его слава ловеласа и бабника, запечатленная в поисковике заголовками его любовных похождений, только укрепила мою антипатию.

Ладно, сейчас скажу этому донжуану недоделанному «здравствуй и прощай». Заодно посмотрю на творение рук своих, точнее Тохиных. Сама я из тех стрелков, которые косят обеими глазами.

Воодушевлённая идеей, я открыла гардероб и осмотрела его содержимое. Платье, купленное мною ко дню рождения, отвергла сразу. Слишком красивое. Вообще-то я платья ношу редко. Не то чтобы не люблю, скорее - некуда. Помимо частной гимназии с его неизменной формой, я, в общем-то, никуда и не ходила. За исключением последних пары месяцев, когда отец вдруг усиленно начал меня таскать на всякие скучные встречи с коллегами в неформальной обстановке. Моей матери такие мероприятия по душе и, нужно сказать, на них она блистает как в прямом, так и в переносном смысле. На себя, любимую, денег не жалеет, не уставая повторять, что является визитной карточкой отца. Не знаю, кому как, а мне бы не понравилась перспектива стать чьей-то визитной карточкой.

Несмотря на все мои протесты, именно мама взялась пополнить мой гардероб всем необходимым для подобных случаев. И вот результат. Перебирая вешалки с платьями а-ля прощай молодость, даже не знаешь, что сейчас было бы уместнее: смеяться или плакать. Мама, обладая прекрасным вкусом, удивительным образом его теряла, когда подбирала гардероб для меня. Это меня не напрягало, наоборот: я приходила в неистовый восторг от её выбора – восхитительная безвкусица! На тему внешнего вида я не слишком заморачивались: не моё это – блистать. Посему, с удовольствием оставляю это право за матушкой.

Вооружившись ножницами, я застыла в нерешительности возле гардероба, выбирая, какое из ею купленных бабских платьев немного подкорректировать. Наконец выбор упал на золотое, длиною ниже колен и рукавами-воланами. Прежде всего в мусорку полетели рукава. С длиной я немного перестаралась – то, что осталось, едва прикрывало попу. Но ничего, так даже лучше! А вот с горловиной пришлось повозиться - сверху этот девайс престарелой кокетки был совершенно глухой, ещё и воротничок-стойка имелся. Прелесть просто! Обрезав по максимуму, я принялась колдовать над образом, пытаясь извлечь максимум из того минимума косметики, что у меня имелся.

Нужно сказать, своей внешностью я полностью довольна. Она была самой обычной, ничем не примечательной, что мне в ней и нравилось. Фигура не полная, но и не худая, рост средний, волосы прямые и светлые или, скорее, бесцветные. За лето они выгорели ещё больше, а кожа на лице, наоборот, загорела, создавая контраст со светло-льняными волосами. Обычный нос, глаза и губы. Всё аккуратное, но ничем не выделяющееся. Никогда не страдала комплексами и не прихорашивалась, как мама, создавая из того, что есть, то, чего на самом деле нет и быть не может.

Итак, приступим: серый карандаш, растушёвка - «смоуки айс» готовы! Помады у меня всего две и те гигиенические. Ну, да ладно. Зато есть шпильки на огромном каблуке и тоже золотые. Это не мама постаралась. Для неё подобное - дурной вкус. Это осталось от новогоднего костюмированного бала в гимназии. С Алиской Самойловой мы выбрали образы королевишен с длинными платьями в пол: моё было золотистым, или, как говорит Алиска, цвета “брызг шампанского”. О как!

Платье кануло в лету, а вот купленная по случаю обувь так и валялась в недрах моего шкафа.

Раздался стук в дверь. Кто там такой вежливый?

- Открыто, - съязвила.

На пороге застыл Бультерьер - начальник папиной охраны (в миру звали Данила, вроде). Бультерьером я его прозвала за выражение лица, а точнее за его отсутствие. Жёсткие черты дополнял абсолютно пустой, пронизывающий взгляд. Разговаривал он редко, и, казалось, обращал внимание на меня не более, чем на надоедливую мошку, за безопасность которой он вынужден отвечать. Но это только на первый взгляд. Когда я исподтишка наблюдала за ним, он меня и не замечал вовсе, но стоило мне повернуться спиной, как его взгляд тут же начинал жечь мне затылок. Одним словом - весьма неприятный тип.

Переступив порог, он замер, а на его, как будто замороженном лице, должно быть, впервые на моей памяти, промелькнул намёк на эмоцию, в данном случае - удивление.

Ну да, в подобной экипировке он меня ещё не видел. Да чего уж там! В таком непристойном виде я и сама себя ещё не видела. Впрочем, Бультерьер быстро взял себя в руки и произнёс безэмоциональным голосом:

- Меня послали проводить вас вниз.

- Провожай, - милостиво согласилась я и, нацепив на фейс улыбку, больше напоминающую оскал, первой вышла из комнаты, позволив ему полюбоваться ещё и видом сзади.

Между тем, внутри меня начиналась истерика, хоть внешне это никак не отражалось. Должно быть злость на отца перерастала в нервный припадок. Градусы моей раздражённости, которые всю последнюю неделю только множились, сегодня достигли своего максимума, и во избежание психического коллапса, было крайне необходимо выпустить пар. Конечно, на роль мальчика для битья наиболее подошёл бы ненавистный Аскольд. Но боюсь, не дотерплю и прилюдно разревусь белугой, а это было бы светским самоубийством. Как говорит моя мама, в любой ситуации самое главное - «держать лицо». И хоть мне глубоко наплевать на всех тех манерных старпёров и их молодящихся спутниц, всё же слёзы - признак слабости. А демонстрировать слабость я была не намерена ни перед отцом, ни тем более перед «женихом».