Гремучий Коктейль - 1 - Харитон Байконурович Мамбурин

за дверь. Нужно всего лишь пробежать с сотню метров, что для такого спортивного подростка полный пустяк, затем, угадав момент, поднырнуть под вооруженную кинжалом руку старого убийцы, пытающегося отмахнуться от нападения сзади, ну а затем, взяв его со спины в захват, привычно сломать шею. Легче, чем свернуть голову курице.

Дотащив тело назад к дому, топлю его в выгребной яме с помощью гримуара, приподнявшего своей силой этот покосившийся деревянный домик размышлений.

Потом стоим в ночи с висящей в воздухе книгой, смотрим друг на друга.

— Продолжим разговор внутри? — нервно интересуется заключенная в колдовскую книгу даймон, — Там удобнее. Я заварю кофе…

— Да, идё… — падаю на колени от внезапного спазма изнутри. Что-то не так. С головой, с личностью, со мной. Вновь вокруг бурлит тьма с оттенками фиолетового. Так не должно быть. Мы что-то не учли. Или же…? Ах да, точно…

Как я мог забыть…

— Лорд! — слышу, как кричит Фелиция перед тем, как всё для меня вновь погрузится во тьму.

Глава 2

Тук-тук-тук-тук-тук-тук — стучат по рельсам колеса небольшого пассажирского поезда. Он едет из глухой тьмутаракани в цивилизацию, везя, кроме всего прочего, одного молодого человека, снявшего себе целое купе. Он, этот юный худой брюнет с неровно обрезанными густыми черными волосами, валяется на не застеленной койке, с виду — в глубоком крепком сне. Одет он в потрепанный и слегка погрызенный молью шерстяной костюм коричневого цвета, под которым желтоватая от времени и табачного дыма рубашка. На ногах — видавшие виды грубые ботинки буйволовой кожи. На столе между коек лежит большая толстая книга в металлическом переплете, на которую парень положил дешевенький старенький револьвер в жиденькой ветхой кобуре. Под столом небольшая туго набитая сумка, из которой выглядывает рукоять массивного кинжала-хавна.

Этот вполне привлекательный парень — я собственной персоной. В данный момент я занят тем, что душу в себе деревенского дурачка. Впрочем, этот момент, как и всё происходящее… та еще история.

Если попытаться разложить всё по полочкам, то я являюсь попаданцем. Бывшим жителем планеты Земля, годов эдак 2015−2020-го… Ну, когда там эта, с жопой появилась? И разноприводные попёрли? Мол, нас 73 пола, любите нас, цените нас, имейте нас? В общем, я оттуда. Самолеты, смартфоны, интернет, Воронеж, ипотека, и Мэри, мать её в сраку, Поппинс. А, нет, не она. Русалочка-негритянка вот, да. Или фея Динь-динь? Не помню. Вообще, я ОЧЕНЬ многого не помню, включая и своё имя.

Нормальный человек бы парился, а я — нет. Почему-то точно уверен в том, что помер, причем вполне естественной смертью. Умерла так умерла, ничего личного, чистая органика. Хрен бы с ней. От этого на душе стоит лишь большое облегчение, потому как ну… не бывает же людей лет под 40–50, которые такие «уииии! Жить хорошо, жизнь хороша!». А так, знаете, вот прямо сейчас душу этого неуёмного сопляка, а на душе мир и покой, свет и радость. Наконец-то вон то всё закончилось и теперь можно будет начать с чистого листа!

Ну, как душу? Не на самом деле, потому как на самом деле его не существует. Этот мальчик, Соларус Юджин, он был… ненастоящим мальчиком, неполноценным, ущербным. Когда произошло то, что произошло, я буквально впитал его прошлое. Но не совсем без следа для себя. Чересчур живой, дурной и любопытный характер вкупе с знатной яблочной отрыжкой, до сих пор меня доставал, из-за чего приходилось буквально копаться в себе, выискивая, что от этого шиложопого осталось. И давить эти, совсем не подходящие мне импульсы, как прыщи.

И это еще не всё! Не открывая глаз протягиваю руку, пальцы точно ложатся на револьвер, загорающий на книге. Подхватываю оружие одной рукой, подбрасываю, перехватываю. Ствол потёртый, дешевый, из дрянной стали. За ним плохо ухаживали, редко смазывали. Но я знаю, как им пользоваться, могу разобрать его одной рукой, не открывая глаз, собрать тоже, зарядить… да что угодно! Выстрелить и попасть — тоже. И не только это. Откуда такие знания, рефлексы и наработанный опыт у мирного покойного жителя Земли? Не было ничего такого всю жизнь, я в руках ничего опаснее кухонного ножа не держал. А вот сейчас и холодняком оперировать могу ух как. И даже в рукопашную пойти не постесняюсь. Причем, не просто умею, а знаю как. Пацан? Тот не причем. Он был просто искусственным дебилушкой. Мной — но лишенным памяти, которая проснулась этой ночью.

Всё, что может дать мне Юджин — так это воспоминания о восемнадцати годах реально беззаботной и веселой жизни, мастер-класс «как вдуть юной селянке», да кое-какие очень поверхностные знания о мире. Который, внезапно, — параллельная моей Земле Земля. Причем тут не одно-два различия, а всё ну очень по-другому.

Сейчас, кстати, 2 мая 1874-го года, а я еду в город Каршлин, находящийся в стране, называющейся Западная Франкия. А знаете, что самое смешное и абсурдное в моей ситуации? То, что, лежа себе на коечке, я прекрасно слышу, как одна недовольная дворянка громко и противно выговаривает какому-то бедолаге в коридоре. По смартфону.

Ну, не совсем. По мобильному магическому телефону, да. Разговорнику.

А я лежу. С револьвером и одушевленной магической книгой, умеющей колдовать.

Кружится голова. Не каждый день начинаешь жизнь с того, что сворачиваешь шею старому пердуну. И топишь его в сортире. А потом моешь под холодной водой свою траченную солью шкуру, отрыгиваешь чертовыми яблоками, в которые, как будто, дезодоранта туалетного насовали, а потом, шипя матом и кряхтя как старый дед, пытаешься найти в доме тайник старого упыря, где тот держал деньги. Затем, под утро, вокзал, билет, вагон! Всем чао!

— Значит, я аристократ? — продолжая вертеть револьвер в руке, негромко задаю вопрос вслух, обращаясь к книге.

— О дааа, — тут же отзывается та, — Еще какой! Ты, Юджин, принадлежишь к одному из самых старых, могущественных, богатых и влиятельных родов мира!

— Класс… — довольно улыбаюсь я. Кажется, эта жизнь будет просто сказкой! Всегда мечтал о небольшом особнячке, полном услужливых и милых горничных в очень коротких… нарядах. Под которыми ничего нет, конечно.

— Но также ты являешься полным ничтожеством, милый! — ядовито произносит книга, — Тебя породили лишь с одной целью — стать моим хранителем и контрактором. Мы с тобой обречены были гнить на окраине мира, пока ты не умрешь от старости!

Пучу глаза, кашляю. Затем, собравшись с силами, хрипло заявляю:

— Являлся.

— Что? — переспрашивает книга.

— Не являюсь, а являлся. Не так ли?

— Хм… — гримуар слегка лязгает обложкой, а затем с нотками сожаления выдает, — Нет, милый Юджин. Пока нет. Чтобы ты и я могли получили хоть какие-то шансы на свободу и иной статус, тебе придётся пройти церемонию полного отречения в Каршлине. И тогда да, сможешь с полным правом заявить, что «являлся» ничтожеством. Я буду рада этому до безумия! Но пока… ты и я, то есть мы — лишь имущество рода Сильверхейм, понятно? Они с тобой могут делать всё, что захотят, в любом месте, в любое время. Их люди ожидают тебя на станции в Липшице, а мы едем в другую сторону. Это дает всего пару-тройку часов форы, прежде чем они отправят погоню!

— Я тебя понял, — с легкостью соглашаюсь я с доводами даймона, — Значит, будем отрекаться.

— Слышал бы тебя Дарий! — ехидно хихикает книга, — Старого пердуна бы сложил сердечный приступ! Отречься от Сильверхеймов! Хех…

— Кто такой лорд? — спрашиваю я, заставляя гримуар аж подпрыгнуть, — Тогда ты обращалась ко мне как к лорду. И я был не в себе…

— Ты и сейчас не в себе! — торопливо обрывает меня книга, — Насчет лорда — потом! Это ничем тебе не угрожает!

Чую какую-то падлу. Ну или не падлу, но транспарант с надписью «Вам конкретно не договаривают!» был бы длиннее этого хренова поезда. Чую, но молчу.

— Пребываем в Каршлин, ты отрекаешься, потом бежим в другую страну, — инструктирует меня книга, — Отказать тебе в мэрии не смогут, только деньги придется заплатить немалые. Кстати, а сколько их у нас?

Деньги-деньги, дребеденьги… Они были, найденные мной в хитро спрятанной заначке старого покойного мудака. Точнее, было две заначки. Одна, в комоде, сделанная «на отлюбись» — там были монеты и несколько мятых купюр, которые старая сволочь периодически тратила на выпивку, а вот в другом месте, под половицами, на которых стояла ножка его тяжеленной кровати, я обнаружил