Беглый огонь - Петр Катериничев

В комнате снова повисло молчание. На этот раз его прервал крупный:

– Босс… – неуверенно начал он.

– Да?

– Может быть, все-таки прибрать этого… виртуоза? От греха.

– А смысл?

– Снайпер, он же не полено… Возьмет да и сбрехнет где… Ну, насчет Груздева… А фээсбэшники, им только дай, начнут рыть, своих не узнаешь…

– С каких это пор ты стал бояться властей, Кротов?

– Я никого никогда не боялся.

– Совсем никого? – приподнял брови сухопарый.

– Кротов прав. Проявить осмотрительность необходимо, – поддержал компаньона молодой. – После устранения такой персоны, как Груздев, киллер становится для нас как бочка пороха. И было бы совсем глупо сидеть и смотреть, пока…

– Всему свое время, – отрезал сухопарый, метнув на сидевших перед ним ледяной взгляд. – И каждому свой час. – Он выдержал паузу, добавил: – Это верно так же, как и то, что каждый должен заниматься своим делом. Своим, вы поняли?

– Да, босс.

– Валерий Эммануилович, – обратился Филин к молодому, – когда вы планируете начинать операцию в Покровске?

– Как только все уляжется…

– Что – уляжется? Через неделю с небольшим начнется такая свистопляска, что мало не покажется никому! – Филин осекся, словно сболтнул лишнее. Произнес чуть ниже тоном: – Купить группу предприятий стоимостью никак не меньше восьмисот миллионов долларов за тридцать – сорок – это что, плохой бизнес?

– Я этого не говорил.

– Теперь вам не помешает никто и ничто. В Моск-ве – поддержка на всех уровнях: патриоты-товаропроизводители отбирают отечественные заводы у немцев и жидов. Во всех губернских структурах вам есть на кого опереться. Груздев мертв. Чего еще вам не хватает? Или вас что-то смущает?

Несмотря на выволочку, молодой человек, казалось, остался совершенно спокоен:

– Только спешка. Большие деньги спешки не переносят.

– У нас есть от силы месяц. – Филин замолчал на мгновение, словно решая, говорить ли дальше. – Через неделю, максимум полторы, рубль полетит к такой едрене матери, что… Мы должны успеть в Покровске, пока московские верхи будут делить вновь открывшиеся вакансии в Белом доме, пока силовики будут вибрировать и трястись в усилениях, а граждане метаться по магазинам, сметая все и вся… Через полгода во власти будет уже так плотно, что не проскользнет лезвие ножа! – Филин перевел дыхание, замолчал, спросил тихо, почти шепотом: – Или вы не готовы к работе, Валерий Эммануилович? – И уставился на молодого ледяным немигающим взглядом.

– Я готов.

– Кротов будет с вами активно взаимодействовать… Не так ли? – Теперь хозяин смотрел на крупного.

– Да нет базара.

– Вот и славно. Я хочу, чтобы завтра вы уже были на месте. Вместе со своими людьми.

– Да, босс.

– До свидания. Информируйте меня по основному каналу связи.

Двое встали и без суеты покинули кабинет. Сухопарый посидел секунд тридцать, нажал кнопку на столе:

– Панкратов, зайди.

Мужчина лет шестидесяти появился из дверцы, скрытой декоративным стеллажом в дальнем конце кабинета.

– Как тебе наши вьюноши?

– Бодры, – пожал покатыми плечами Панкратов. – Но молодой, похоже, что-то подозревает.

– Да бес с ним! Пусть побегает, расшевелит этот дремлющий муравейник, и тогда…

– Как будем его убирать?

– Реши сам.

– Понял. А вот с Кротом я бы повременил.

– Почему?

– Братву без присмотра оставлять нельзя, пока не сформируется новый лидер.

– Боишься, распояшутся?

– Просто по глупости и недомыслию могут создать проблемы по основной операции. А маленькая проблема, если ее не решать, может превратиться в большую беду.

– Возможно, ты прав. – Филин задумался, добавил: – С Кротовым тоже разберись сам, на месте. По ходу пьесы. – Он снова замолчал, потеребил подбородок. Спросил, но вовсе не о частностях, а о самом деле: – Справишься, Степан Ильич?

– Обязательно. Если не будет неожиданностей.

– Обойдись без них, ладно? Оч-ч-чень тебя прошу, – сузил глаза сухопарый.

– Это да… Только, как известно, накладки всегда бывают… И из всех возможных неприятностей случается именно та, ущерб от которой больше.

Сухопарый закаменел лицом и – смягчился, губы его растянулись в улыбке.

– Не набивай себе цену, Ильич. Я ее знаю хорошо. Но помни: Москва ждать не любит.

– И по чужим бедам не плачет…

– Это точно. Нам нужно успеть на Москве, очень нужно. Полгода – срок только для кретинов. Времени у нас после Покровска будет три недели. От силы – месяц. Если нет, мы с тобой… Ну да ты и сам знаешь, Ильич.

– Знаю. Мертвые молчат.

Мэр Покровска Юрий Евгеньевич Клюев вышел из дому в прекрасном расположении духа. Машина, мощная «вольво», ожидала у подъезда. Чуть поодаль плелся Витек, здоровенный битюг, представительская охрана, потому как для другой не было у Клюева в Покровске никакой надобности. Как пелось в песенке времен перестройки с ускорением: «У нас все схвачено, за все заплачено…»

Витек усадил босса, прикрыл дверцу, но не по-лакейски, а скорее как любимый и любящий затек, обошел авто, приоткрыл водительскую, готовясь сесть за руль. Откуда вынырнули эти два подпитых, он так и не сообразил, – бомжи не бомжи, но люди, крепко принимающие и зарплаты не видевшие уже месяцев пять, никак не меньше.

– Во как живут слуги народные, – просипел один и икнул. – Такая тачка никак не меньше ста лимонов потянет, а, Колян?

Колян, здоровенный бугай, стриженный под братка, но притом одетый в какую-то брезентуху, пахнущую соляром, никак не походил на делового, так, хулиган десятилетней давности, отупевший от водки, каракатицы-жены и полной безнадеги, попер вдруг рогом:

– Хозяева жизни, мля… Эдик, а может, этому гладкому по рогам надавать?

Витек задержался с дверцей, глянул вопросительно на босса.

В намерения Клюева совершенно не входила стычка с пьяным «электоратом»; пусть все областные масс-медиа крошки клюют у него с руки или кормятся из губернаторской кормушки, а все же найдется в их стае запаршивевшая овца, способная сварганить матерьялец и в столицу его сунуть охочим до сенсаций энтэвэшникам… В столицах, особливо в администрации президентской, свои пасьянсы по столам ныне кладут: вдруг впору кому придется такая петрушка? И губернатор выдернет на коврик, поведет бровью, скажет, как в старые добрые: «Клади-ка, дорогой мэр Клюев, заявленьице на стол по состоянию здоровья, раз такие пироги…» Вместо партбилета, значит.