Наследник огня и пепла. Том IV - Владислав Добрый

снова. Я, конечно, с таким поведением мириться бы не стал, будь Эглантайн обычной девкой. Вот только она была ведьмой, и пригрозила страшным проклятьем тому, кто войдёт в её комнату. Потому что она творит там свое, женское, волшебство. И, судя по жутким звукам, ещё более ужасным запахам, и неожиданно весёлым разноцветным дымам, вылетающим из разбитого окна её комнаты, не врала. Мне один раз удалось заглянуть в приоткрытую дверь — Эглантайн раздобыла где-то глиняный горшок, поставила его на импровизированный очаг, а по всей комнате были раскиданы какие-то мешочки и просто подозрительные предметы. Что бы она там не творила, у неё не получалось. Мне ли не знать, как выглядит женщина, которая пытается сделать работу хорошо, и она умеет делать её хорошо, и ей нужно произвести впечатление — но у неё не получается. И не по её вине. Думаю, проблема в котле — ох, не зря старейшина горцев таскалась с ним даже по горам… Тот походный котёл, скорее всего, дожидается нас у семьи Дар. Элин большой котёл остался на Воющем Камне. Вот она и изворачивается, как может.

Гвена тоже была не в восторге от плена. Прямо скажем, она была в ярости. Как я подозреваю, это из-за того, что долгобороды не находили её привлекательной, и она не могла пользоваться своими обычными уловками. Однажды я прямо спросил про Гвену у Ана, и он долго хохотал, прежде чем объяснить — людские женщины кажутся долгобородам уродливыми. Но это только первые два месяца в походе. Я передал это Гвене, и сказал, что нужно всего лишь потерпеть. Это её не успокоило. А даже напротив. Впрочем, она не держала свою злость в себе, а яростно выплёскивала её в ругани, пинках по стенам, и тренировках.

Да, и я эти две недели снова регулярно тренировался, прямо как обычно. По паре часов в день.

Отчасти в этом был виноваты и Эфест с Кантамиром. Они обосновались на кухне выделенного нам домика, и колдовали над ворохом побрякушек, снятых с тела Ректора Фро. Колдовали в прямом смысле — чертили на столе окружности и треугольники, ставили в них свечи, нагревали что-то в очаге, кипятили в горшочках и смотрели пар на свет, и просто подолгу сидели, задумчиво лицезрея очередную штуковину, лежащую перед ними. Нельзя сказать, что это совсем не приносило свои плоды.

Помимо посоха, с которым Эфест теперь не расставался, следующим очевидно волшебным предметом стал красивый пояс, покрытый выдавленными узорами, и серебряными пластинками с камушками. Он делал своего обладателя бородатым. Вернее, он делал человека, который его наденет, более солидным и располагающим к себе. А в местной культуре стильная, солидная и ухоженная борода была непременным атрибутом солидности. Хотя аристократы её носили редко, либо коротко стригли — мешала под шлемом. Но вот купцы и, как выяснилось, волшебники, весьма ценили этот атрибут. Если пояс надевал Эфест — тут же превращался почти в директора Хогвартса. В смысле, выглядел как актер, которого только что причесали, почистили и подкрасили. Этакий фильтр на телефоне, только голографический и наяву.

Чтобы им пользоваться требовалась небольшая «настройка», которую, впрочем, с помощью Эфеста сделать было нетрудно. Пока я, недоумевая, допытывался, нет ли там ещё «+2» к силе, например, все остальные пребывали в восхищении от чудесного пояса. Гвене он добавил бакенбарды, выползшая из своего логова бледная ведьмочка осталась без растительности на лице, зато пояс «подровнял» ей брови и «причесал» лохматую гриву волос. А вот то, что он сделал со Сператом, заставило меня приложиться к кубку с вином, чтобы не заржать. На лице моего оруженосца появились крохотные усики и бородка, выглядящие максимально неестественно — как будто наклеенные, или даже нарисованные. Впрочем, Гвена пришла в полный восторг. В общем, пояс достался Сперату.

Гвена получила заколку для плаща, с украшением в виде головы кота. Что странно — котов я пока в этом мире не встречал. Их функцию по ловле мышей выполняли мелкие собаки. Воспоминания Магна тоже не дали никакой подсказки. Поэтому я не стал себя выдавать неуместными вопросами. Заколка позволяла падать с большой высоты и оставаться целым. Гвена дважды спрыгнула с крыши и осталась очень довольной. Она была прыгала до вечера, но Эфест уговорил её не делать этого — ведь никто не знает, сколько в заколке «зарядов», и как долго они восстанавливаются.

А я получил тот самый камень, которым Ректор Фро помешивал себе вино в нашу первую встречу. Когда жутко довольный Эфест протянул мне эту безделушку, сделав при этом драматическую паузу, я не выдержал и предположил:

— Определяет яд?..

— Нет! — радостно отозвался старикан, сумев меня удивить. — Эта вещь… Она… Как бы это сказать… Располагает собеседника к её обладателю. Надо только, чтобы сначала некоторое время смотрели на неё, а потом перевели взгляд в лицо владельца. Иначе ничего не получится.

— Дайте сюда! — тут же отнял я фиговину у Эфеста, стараясь не смотреть ему в лицо. Впрочем, для того, чтобы камушек заработал, мне предстояло его какое-то время, возможно пару недель, носить при себе. Я намотал цепь, на которой он висел, на руку — шея уже была занята демоническим камнем массового лечения.

Пока что больше ничего Эфест не смог идентифицировать, но не оставлял попыток. Только росла горка со всякими, на вид очень многообещающими штуками, про которые Эфест веско сказал «некромантия», и отложил в сторону. Что делать с этим, пока было непонятно.

Отсюда, где я сидел сейчас, открывался хороший вид на Ченти. Что неудивительно, иначе не было бы смысла ставить тут форпост.

Городок был выстроен прямо на вершине гористой возвышенности. Места там было немного, поэтому домики стояли друг к другу даже плотнее, чем в Орлином гнезде. А вот для угловатого замка в Ченти места хватило. Или денег. Ченти был обнесен стеной — верный признак богатства. Стена была не очень высока, всего метра четыре. Но крутой и обрывистый склон, который надо было преодолеть, чтобы добраться до стены, делал эту высоту вполне достаточной.

Внизу стояли полуразобранные домики — долгобороды разбирали их на дерево, для костров и строительства осадных щитов и башен. Поля стояли неухоженные, некоторые фермы сгорели.

Я вспомнил похожую картину, которую оставили после себя наёмники Гонората. А потом передо мной промелькнуло множество схваток: немного растерянные, но сосредоточенные лица горцев, мелькающие рядом с моим конём, удивлённое лицо Риалто под нелепой маской, оскаленная рожа