Третья штанина - Евгений Алехин

– Мне бы найти, где у вас тут клизмы.

– Спринцовки? – спросила она. Я раньше и слова-то такого не слышал.

– Клизма нужна мне. Клиз-ма.

– Спринцовка, – сказала она, – а клизму вы себе сами сделаете.

И крикнула другой девушке, чтобы та показала мне спринцовки. Какого размера мне нужна, спросила меня вторая. Я сначала не понял, а когда она открыла какой-то огромный ящик, я понял, почему она спросила. Их было много разных размеров и цветов, и взял я себе красивую зеленую средних размеров клизму. Оказалось, что теперь наука далеко ушла в производстве оных, и клизмы теперь совсем не такие, как те, из которых мы брызгались в детстве, а намного эстетичней. И еще я купил лепестки ромашки.

Одиночество наваливалось на меня, когда я бился с десятипальцевым методом, с машинописью и простатой. И теперь не мог печатать ни по-старому – потому что разучился, ни по-новому – потому что еще не научился. Потом, ближе к ночи, когда родители и мой младший брат уже спали, я делал кое-какие упражнения из книги о простате, которая, кстати, называлась «Второе сердце мужчины». Я вставал на четвереньки и задирал ноги по очереди. Еще сжимал анус: три подхода по тридцать, спасительная якобы для кровотока манипуляция. А на десерт ждала процедура, из-за которой я чувствовал себя наиболее несчастным и одиноким, которая в сотни раз уменьшала меня, а мир делала больше в тысячи.

Сначала просто очистительная клизма:

полежать на боку пять минут, сдерживая теплую воду в себе,

когда все, что в тебе было, со свистом выйдет в унитаз,

вторая клизма – из отвара ромашки,

и надо ходить с полным кишечником этого отвара в течение пятнадцати минут.

Гидромассаж простаты. Простаты. Гидромассаж. И я ходил по коридору ночью, подходил к зеркалу, ба, ну и тип, будто в штаны наделал, иногда выходил на крыльцо, закуривал и проходил до калитки и обратно. Такие дурацкие ночные упражнения, я хожу под звездами: как пингвин, весь напряженный, а потом сил у меня не остается, и я бегу в туалет. И уже нет во мне этого оптимизма, нет всех этих замечательных мыслей о дне прощения всех пьяниц.

Да, и еще я в некоторые вечера гулял с девушкой, и от этого всего не стоило ждать ничего, кроме непонятно чего. Собственно, я сказал ей, что люблю ее и собираюсь на ней жениться. Такие впечатления от сентября.

* * *

Миша обещал подвезти немного плана. Честно говоря, я в жизни не стал бы его об этом просить, я совершенно равнодушен к таким вещам, не стал бы планировать покурить план заранее. Хотя и не отказывался никогда, но у меня не было потребности накуриваться, пусть мне теперь и нельзя было алкоголь.

Просто меня попросила Алиса.

Она сказала, что хочет покурить, что давно этого не делала. Я сказал, что спрошу у Миши, если у него сейчас есть, он подвезет. Миша подъехал ко мне на своей раздроченной «Волге» семьдесят седьмого года выпуска. Я сказал ему:

– Привет. Поехали к Алисе.

Нужно было только объехать парк, совсем близко.

Миша спросил:

– А чего это вы решили с ней покурить? Ты что, с ней общаешься?

– Я с ней теперь встречаюсь, – ответил я.

Миша удивился:

– А я уже два года ее не видел. И как у нее дела?

– Да ничего вроде, сам и спросишь.

И вот мы уже подъехали к повороту на ее улицу. Я продиктовал Мише ее номер, он позвонил с мобильника и сказал:

– Мы стоим тут, возле поворота… нет, к дому мы не подъедем, мы боимся твоей мамы… давай, подходи сама…

После одного случая мы действительно боялись Алисиной мамы.

Через пять минут Алиса села в машину.

– Привет, – сказала она.

Я перелез к ней на заднее сиденье и попытался ее расцеловать. Мы поехали, но Алиса, вместо того чтобы целоваться со мной, пыталась спросить, как дела у Миши и всю это подобную вежливую ерунду.

– Эй, вашу мать, я твой будущий муж, а не он, – сказал я.

– А может быть, он, – сказала она.

– Хер вам на ворот, – сказал я.

Мы приехали на берег, красота, тучи, желтые листья, река внизу; Миша достал из бардачка баночку «Спрайта», с заготовленными необходимыми отверстиями. Он отломил кусочек от башика плана, кусочек на одну хапку, повернулся, передал Алисе баночку, она взяла, как это следует брать, изящно поднесла к лицу, Миша положил кусочек, поджег. Она глубоко втянула и задержала дым в себе. Миша отломил кусочек для меня, чуть побольше.

– Не жмись, не жмись, отцу нужно больше, – сказал я, – в любви и в курении наркотиков мне нет равных.

Алиса закашлялась, выпустила дым, а я сделал хапку. Миша отломил себе кусочек – совсем небольшой.

– Я сегодня уже курил, – сказал он в свое оправдание.

Потом мы с Алисой повторили процедуру еще по два или три раза, Миша сказал, что ему хватит. Его всегда быстро уносило с плана. Я же, как и Тимофей, мог скурить его целую тучу.

Вот я почувствовал легкость и головокружение, было приятно, меня отпустило ощущение, что в мой мозг впивается прищепка, ведь я уже полгода или больше, месяцев восемь, жил с постоянной головной болью. Пьяному или накуренному легче с этим справляться. Алиса вылезла из машины, встала в нескольких метрах впереди капота. Она смотрела на реку, осенний пейзаж, все дела, мы были на краю обрыва, а внизу – река. Алиса смотрела, любовалась, сливалась с природой, потом стала фотографировать на телефон вид на реку.

– Она похудела, – сказал Миша, – хорошо выглядит.

– Ага. Хорошо выглядит, она же чуть не умерла. Хотела с собой покончить.

– Я слышал. А когда это? – спросил Миша.

– Да еще год назад было.

Миша включил музыку. Я сделал еще хапку, и тут же закурил сигарету.

– Скажи лучше мне, – говорю, – ты помнишь, о чем она тебе рассказывала тогда?

– Что еще рассказывала? – спросил он. Хотя мне показалось, что он и так понял, о чем я. Я все же пояснил:

– Еще два года назад или больше, когда мы лазили все вместе, она рассказала тебе, а мне не стала? Я так понял, что ее изнасиловали?

Миша посмотрел на меня и посмотрел на Алису через стекло. Она все еще стояла снаружи, я не знаю, все стояла себе и смотрела в сторону горизонта, может, поняла, что отсюда, из машины, она будет выглядеть очень красивой и печальной и очень интересной и нежной, если будет так стоять над рекой и смотреть вдаль. Миша собирался мне сказать, что-то прикидывал в голове, я вдруг понял, что меня немного повело, даже не то чтобы немного, но Миша не успел сказать. Потому что Алиса вдруг пошла к нам, насмотрелась, натосковалась по мирам, по городам и странам, видимо. Я тут же вылез, раз поцеловал ее и встал, как солдатик-подхалим, придерживая для Алисы дверь.