Увидимся в темноте - Виктория Платова

Осторожности во всем, включая способ доставки тела, ведь убили неизвестную девушку совсем в другом месте (это было то немногое, что удалось достоверно установить). Очевидно, все готовилось заранее.

Сильно заранее.

Заранее был продуман маршрут доставки тела, заранее было выбрано место, где оно будет найдено: не слишком глухое, но и не кишащее людьми. У убийцы должна быть фора в несколько часов, чтобы обезопасить себя и свой автомобиль. Обвести вокруг пальца видеокамеры, которыми напичканы город и окрестности. Заставить сыграть себе на руку слепые зоны или, если это потребуется создать их. Брагин и Вяткин склонялись к тому, что маньяк вряд ли пользовался собственным автотранспортом: слишком велика опасность засветиться. Скорее всего, речь идет об аренде: минивэны, «газели» или маленькие трудяги-грузовички. Впрочем, это могла быть и неприметная легковушка с багажником – достаточно просторным, чтобы погрузить в него тело. Брагин ухватился за эту идею, и несколько недель его группа отрабатывала агентства по прокату авто. Благо вводные были просты: отследить автомобили, которые были взяты в аренду в дату, совпадающую с обнаружением тела, плюс-минус несколько дней. И установить – не найдутся ли в списках арендаторов повторяющиеся фамилии. План был вполне разумным, но, как показала практика, – неисполнимым. Слишком многое должно совпасть, чтобы он сработал. Да и не факт, что сами вводные были так уж безупречны. Убийца мог арендовать машину не на несколько дней, а, к примеру, на пару недель. К тому же далеко не все сделки правильным образом фиксировались. А некоторые – не фиксировались вообще. И что делать с ведомственным транспортом, а также с вышедшим на пик популярности каршерингом? Не то чтобы Брагин сдался окончательно, но его энтузиазм заметно поиссяк. Ничего не дали и сведения, принесенные в клюве судмедэкспертом Пасхавером: девушка была задушена струной от альта, а таких струн – миллионы, и продаются они где угодно, по всему миру, даже чертовски далекая Гренландия не исключение. И там люди живут, и, возможно, пользуют альты. По прямому назначению.

Но здесь, в Питере, альтовая струна не издала ни звука. Разве что к серийному убийце – с легкой руки Паши Однолета – приклеилась кличка Альтист. Вот и весь результат их бесконечных мозговых штурмов.

Зеро.

Первым об этом заговорил Вяткин, когда они с Сергеем Валентиновичем (после очередного мозгового штурма) неожиданно оказались в питейном заведении под чисто питерским названием «УгРюмочная». Настроение тоже было соответствующим, угрюмым. Мрачным донельзя. Брагин и Вяткин и сами не заметили, как напились. Но опьянение было странным – трезвым как стекло. Брагин и Вяткин говорили о Деле, потому что ни о чем другом они, как правило, не говорили вообще и в друзьях друг у друга никогда не числились. А с Делом, вернее, с его расследованием все обстояло именно так. Зеро. Жопа тоталь — в переводе с общечеловеческого на вяткинский. «Жопа тоталь» стала венцом пространных размышлений Вяткина о логистике, в которой Альтисту не было равных. Тело девушки обнаружили в почти медвежьем углу, но совсем рядом проходила оживленная трасса. На ней легко затеряться, влившись в общий поток. И так же легко выпасть из потока. Что еще отличало Альтиста? Полное владение информацией относительно того, где какие камеры установлены, – будь то заправка, автомойка, магазин, жилой дом, торговый центр. Альтист – как геймер, проходящий часть игры в режиме «invisible»[1]. И как ландшафтный дизайнер, что долго и придирчиво выстраивал композицию вверенного ему участка.

Идеальное место.

Идеальное преступление.

– Когда? – неожиданно спросил Вяткин.

– Ты о чем, Гриша? – удивился Брагин.

– Когда будет следующая?

– Может, пронесет еще. Чего каркать раньше времени?

– Сам знаешь, что не пронесет. – Вяткин опрокинул в себя стопку водки и тихо выдохнул. – Не первый год в органах.

– Я вообще не уверен, что это серия. Мало ли…

– Ты себя убеждаешь или меня? Почеркушка-то серийника.

– Поживем – увидим, Гриша.

…Они и увидели. Спустя месяц после того, как была найдена (и так и не идентифицирована) девушка в темно-синем пальто.

На этот раз пальто оказалось горчичного цвета.

Не такое дорогое, как предыдущее, – не брендированное, как выразился судмедэксперт Игорь Самуилович Пасхавер, чья жена Илона как раз и торговала брендированным товаром – женским нижним бельем известных фирм.

Не брендированное, но милое. Насыщенного горчичного цвета, свободного кроя, с большими накладными карманами и объемным воротником. То, что нужно девушке, чтобы пережить позднюю осень и раннюю весну. И уже к маю повесить пальто в шкаф и благополучно забыть о нем до середины сентября. Но был не май и не сентябрь – самое начало июня. Несколько по-настоящему изнуряющих, помноженных на дикую влажность жарких дней. Аномально жарких, но похожие дни найдутся в каждом, обычно сдержанном, питерском лете – если хорошенько покопаться. Именно в такой день Альтист снова напомнил о себе.

И опять это было укромное местечко поблизости от оживленной трассы, рядом – тропа для любителей скандинавской ходьбы. Абсолютно безлюдная по ночам, с раннего утра она забита пенсионерами. Девушка как раз и была обнаружена пожилой супружеской парой из ближайшего санатория, специализирующегося на лечении опорно-двигательного аппарата. Брагин прибыл на место происшествия чуть позже остальных, когда мизансцена уже устаканилась сама собой. Старики – бледные, перепуганные: оно и понятно – такие испытания на склоне лет. Мужчина при этом выглядел намного более деморализованным, чем женщина. А она ничего, держится. В отличие от Вяткина, чьи заострившиеся скулы говорят лишь об одном: капитан с трудом справляется с собой и обстоятельствами.

Капитан сидел на большом валуне лицом к Брагину. И курил, стряхивая пепел в руку. Чтобы, значица, лишний раз не мусорить на месте происшествия – оно, по мнению Вяткина, должно быть идеальным. Свободным от любых посторонних деталей, не связанных с преступлением. У любого опера со стажем существует своя теория относительно таких мест, есть она и у Вяткина. В отличие от всех прочих, попахивающая легкой инфернальностью и средней тяжести мистицизмом. Или, как выражается в подобных случаях Паша Однолет, кьеркегоровщиной. Производная от имени известного философа Серена Кьеркегора, которая, впрочем, ничего общего с ним не имеет. И в Пашиной трактовке означает лишь одно: предел научного допуска максимален, равно как и антинаучного, хочешь – верь, хочешь – нет. По Вяткину выходило, что время и пространство внутри места происшествия определенным образом консервируются, поглощая следы – самые важные, но при этом не считываемые ни одной, даже самой дотошной трасологической экспертизой. И то, что удается добыть следствию, – крохи по сравнению с законсервированным массивом. Но если оказаться на месте происшествия в определенное время и посмотреть на него под правильным углом, многое может открыться, и что-то – до сих пор неучтенное, непроявленное и неназванное – обязательно всплывет на поверхность. Прямые улики, четкие отпечатки пальцев, ДНК-материал и, наконец, Тень Убийцы. Она может быть короткой, как любая полуденная тень, или, наоборот, долговязой и вытянувшейся к горизонту, как любая вечерняя, но при этом – очень четкой.