Тридцать три процента - Сергей Викторович Ванюков

минуту парень вернулся не один. Хищно

улыбаясь, он втаскивал за ноги одноклассницу.

Катька, отстукивая головой SOS, пребывала

в истерике, сопротивлялась и грозилась

пожаловаться Кольке.

– К осмотру доставлена, – небрежно обронил

молодой ревнивец, не выпуская из рук ноги

неверной.

– На кресло её тащи, – стала подбадривать

парня Елена Валентиновна, натягивая перчатки. –

Сейчас мы мигом узнаем, где Колькин портфель.

Готовь зеркало.

Забросив одноклассницу на гинекологическое

кресло, парень побежал снимать со стены

китайское зеркало размером с китайца.

– Ты что делаешь? – поинтересовалась Елена

Валентиновна, наблюдая, как молодой человек

отдирает от стены казённый инвентарь.

– Вы же сами сказали, приготовить зеркало, –

удивился парень.

– Так. Это я не тебе сказала.

Тем временем акушерка слушала жалобы

одноклассницы.

– У меня вот тут болит, вот тут, вот тут… – ныла

девочка.

– Я же говорила, – не выдержала акушерка,

– травматология этажом выше. А нам сегодня,

– акушерка зевнула, икнула и, выдержав

МХАТовскую паузу, прошипела, – не… до…суг.

Следующий.

В кабинет вошла цыганка и начала причитать:

– Дочка, помоги, я тебе всю правду расскажу.

– Да нет, – улыбнулась Елена Валентиновна, –

это я тебе всю правду расскажу.

– Эта стерва, – продолжала женщина, втаскивая

в кабинет шестнадцатилетнюю девочку, – вместо

того, чтобы матери помогать, на парня из нашего

табора заглядывается. А он, стервец, вместо того,

чтобы отцу помогать, на неё заглядывается. И вот

не знаем, когда свадьбу играть. Посмотри, дочка,

может, что увидишь? – Цыганка протянула руку.

– Женщина, я гинеколог, а не хиромантка. Я

другое место смотрю.

– Вот другое и посмотри. А то позор-то какой.

Прохода ей не даёт. Два раза на пять метров

приближался. Один раз даже подмигнул. Ой, чует

моё сердце, беременная она.

– Женщина, – стала успокаивать цыганку Елена

Валентиновна, – как гинеколог, ответственно вас

заверяю, что с расстояния пяти метров попасть в

яйцеклетку даже теоретически невозможно.

– Ты, дочка, всё же посмотри. Он стрелок ещё

тот.

– Хорошо. Пусть садится в кресло. Жалобы

есть?

– Да, – охотно затараторила мать девочки. –

Эта стерва, вместо того, чтобы матери помогать…

– Я не вас спрашиваю, – перебила цыганку

Елена Валентиновна, – а вашу дочь.

Девочка испуганно посмотрела в сторону матери:

– Да. Есть. Последнее время у меня волосы на

ногах растут. И постоянно чешется под мышкой.

– А больше у тебя нигде… не чешется? –

заорала на неё мать.

– Только когда долго не моюсь, – заплакала

девочка.

– А моемся мы когда?! – дружелюбно спросила

девочку Елена Валентиновна.

– Когда на речке лёд сойдёт.

– Здорова. И не беременна. Следующий.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель

протиснулась голова девятиклассницы.

– Здравствуйте, доктор, – пропищала интеллиг-

ентная девочка, глядя на акушерку. Акушерка,

помешивая чай гинекологическим зеркалом,

небрежно кивнула в сторону Елены Валентиновны.

– Здравствуйте, доктор, – повторила девочка,

переведя взгляд на Елену Валентиновну. Елена

Валентиновна была не в духе.

Распечатывая одноразовые шприцы, она

всякий раз их роняла, пинала и ругалась.

– До свидания, доктора, – голова культурной

девочки исчезла.

– А чего приходила-то? – крикнула вслед

девятикласснице удивлённая акушерка.

– Спасибо. Я уже здорова.

– Тогда следующий…

…Камышёвка для Ильи была загадочной

страной из зазеркалья. Всё потому, что нумерация

домов и лабиринт из улиц даже для коренных

жителей оставались великой тайной предков.

С последними лучами уходящего дня пристав

случайно наткнулся на нужный адрес. Утешало

то обстоятельство, что, хотя дом и находился в

критическом состоянии, там всё же жили люди.

Илья, нажав кнопку, прислушался. Напрасно.

«То ли я оглох, то ли электричества нет», – вздохнул молодой человек, и, прислонившись

плечом к двери, стал неторопливо постукивать

головой о косяк. Звук от резкого соединения

головы и дерева был услышан.

По другую сторону преграды что-то

зашевелилось, ударилось и недовольно зарычало.

Шорох тапочек подарил надежду лицезреть

брата по разуму, а не раздражённое животное.

Дверь распахнулась, и в проёме возник точёный

женский силуэт в домашнем халате.

Любуясь радушным лицом, а также другими

частями тела, Илья совершенно позабыл о цели

своего визита.

–Вы кого-то потеряли? –её голос, подобный

звонкой капели, всё дальше и дальше уводил его

от реальности.

–Сударыня, –замурлыкал пристав, –вы – Афродита. Ваши губки так прекрасны, что меня

переполняет зависть к ветру, ласкающему их.

Ваши дивные глаза растопят любое ледяное

сердце. Ваш большой палец правой ноги –словно

лепесток розы. Он будит в женщинах корыстную

зависть, а в нас, от него обезумевших, пылкую

страсть безнадёжную…

–Ну, про остальные части тела, я думаю,

мы поговорим попозже. Вы всегда так

красноречивы?

–Нет. Только когда опьянён совершенством.

–Подождите, я попробую догадаться, –девушка

шагнула вперед и приподнялась на цыпочках.

Упаковка «Орбит» во рту пристава не смогла

избавить его от разоблачения.

Улыбка на лице незнакомки не оставляла в том

сомнений.

–Никогда, слышите, никогда не верьте рекламе,

–попытался отшутиться Илья. –А насчёт иных

частей вы правы. Оставим их до лучших времён.

Я ещё не всё разглядел.

–Наглец. Неужели вы надеется дожить до этих

времён? Думаю, вам придётся довольствоваться

тем немногим, что успели увидеть.

С этими словами она шагнула за порог

и попробовала закрыть дверь. Но нога

дальновидного Ильи уже стояла там, где надо.

–Я вас так долго искал, а вы мне так не рады,

–уныло произнёс он. –Вас как зовут?

–Лапу! –гневно произнесла Афродита.

–Красивое имя. Я буду величать вас Лапушка.

Позволите? –Печаль сменилась серьёзностью.

–Так вот, Лапушка. Вы созданы не человеком, а

Творцом. Папа есть?

–Есть.

–Ничего, бывает, –пристав вознес руки к

потолку и, закрыв глаза, встал на одно колено. – И послана тварь божья Лапа, дабы струить свет в

мире теней…

Молитву прервало уже знакомое хрипение.

Правда, на этот раз оно раздалось гораздо ближе.

Илья открыл глаза. Перед его носом красовалась

распахнутая пасть бультерьера. Величина

собачьих клыков превосходила все дозволенные

природой размеры.

«Интересно, пса на этой неделе кормили?

Навряд ли. Ишь, вылупился».

Перспектива быть надкушенным огорчала

Илью. «Тьфу ты, –постарался успокоиться

пристав. –Всякая чушь в голову лезет. Но, с другой

стороны, чего это она давится слюной?» Собака

облизнулась.

–Молодой человек, –донёсся голос сверху, – пока вы не до конца обрели форму коврика,

скажите, вы кто?

–Судебный пристав. –Жёстко произнесённые

собственные слова сдёрнули пелену с глаз Ильи.

Как он мог забыть! Отныне –только бездушие,

твёрдость и… что-то ещё. Никаких послаблений.

Перед законом все равны. Надо меньше пить. С

колен Илья поднялся иным человеком.

Собака с нескрываемым интересом

наблюдала за приставом. По мере того как

незваный гость преображался, её любопытство

заметно ослабевало, уступая новому чувству

–страху. Ну, а уж после того, как Илья, вынув

красные корочки, сунул документ ей под нос,

млекопитающее, не раздумывая, бросилось на

улицу, срочно отправлять свои естественные

надобности.

–Максимов Алексей Сергеевич здесь живёт?– прорычалИлья.

–Проживал.

–Почему проживал? Он что, умер?

–Нет. Ещё жив.

–Прописан?

–Да.