У старых окопов - Борис Васильевич Бедный

плуга сработанные, отполированные до зеркального блеска лемеха.

— Народ у нас честный, ты не сомневайся, — попытался успокоить Варю бригадир. — Такой формалистикой мы никогда не занимаемся. А если экономия горючего от одного тракториста попадет к другому — не беда: сегодня так, а завтра наоборот, оно и выйдет раз на раз…

— Не честность это, а обезличка! — наставительно сказала Варя и вооружилась мерной линейкой.

Она хорошо помнила наказ старшего механика: не отпускать горючего, пока трактористы не почистят своих машин. Маленький аккуратный Степа Головин порадовал Варю: нарвал полыни, смастерил из нее веник и стал обмахивать пыль с трактора. Но другие трактористы что-то не вдохновились его примером. Не спрашивая у Вари разрешения, они подкатывали бочки с горючим к запыленным тракторам, заряжали тавотницу солидолом. Варя выжидающе покосилась на бригадира. Тот поспешно отвернулся. Никто не обращал на нее внимания, будто никакой учетчицы здесь вовсе и не было.

Обида и злость закипали в Варе. Она вдруг поняла: если сейчас же, немедля, не вмешается, то потом еще трудней будет поставить на своем. И когда Пшеницын, напевая: «Нам не страшен женский пол…», полез грязной палкой в бочку с солидолом, Варя подбежала к нему, выхватила палку и стала между трактористом и бочкой.

— Что же вы грязь в смазку тащите? — крикнула она чужим, незнакомым голосом, снизу вверх с ненавистью глядя на озадаченного Пшеницына. — Это же наждак!.. Не дам заправляться, пока трактор не почистите. Не дам!

— А мы тебя и спрашивать не будем. Приехала на нашу голову! Ты здесь без году неделя, а мы уже десятки оврагов опахали. Кто ты такая, чтобы командовать тут?

— Я учетчица, — с достоинством ответила Варя.

Пшеницын усмехнулся не таясь.

— Представитель лесозащитной станции…

Пшеницын фыркнул и взглядом пригласил всех трактористов разделить с ним веселье.

— Государственный глаз в бригаде, понятно?!

Пшеницын схватился за бока и захохотал.

— Государственный глаз? Уморила!..

Бригадир нахмурился. Все остальные, кроме Мити и Степы Головина, засмеялись: больно уж не вязалось высокое представление о глазе государства с маленькой Варей в тапочках на босу ногу. Ободренный поддержкой товарищей, Пшеницын легко отстранил Варю и нагнулся над бочкой с солидолом.

— Если заправитесь без моего разрешения… — очень тихо сказала Варя и запнулась, сама не зная, что она тогда сделает.

И Пшеницын расслышал неуверенность в ее голосе и спросил одобрительно, даже ласково:

— Ну?.. Ну и что тогда, дорогуша?

— Я… я старшему механику пожалуюсь…

— Ай-яй-яй! А ябедничать ведь нехорошо… И как ты пожалуешься? Рации у нас нету, и автобусы тут тоже не ходят: степь-матушка!

Пшеницын широко повел вокруг рукой, приглашая Варю полюбоваться степным простором.

— Если надо, я и пешком дойду! — выпалила Варя и шагнула к дороге, ведущей в город.

И вид у нее был настолько решительный и непримиримый, что все невольно поверили: такая и в самом деле дойдет.

Пшеницын выпрямился над бочкой.

— Вот навязалась язва на нашу шею… Алеха, прими меры!

Все головы повернулись к бригадиру.

— Хватит тебе ругаться, — примирительно посоветовал Алексей дружку. — Обмахни трактор веником, долго ли?

— Эх, Алеха! — сокрушенно сказал Пшеницын. — Какой-то салажонок в юбке командует бригадой… Дожили — дальше некуда!

Варя торжествующе усмехнулась, празднуя первую свою победу. Но тут же и насупилась, вспомнив вдруг, что с тех пор, как приехала в бригаду, все пробавляется какими-то мелочами и ни разу даже не подумала толком о преобразовании природы. «Поддаюсь местному влиянию, — решила она обескураженно. — Самостоятельности не хватает».

4

На ночь Варя постелила себе за палаткой, на сухой, выгоревшей траве. Она не так уж часто в своей жизни спала под открытым небом и теперь долго не могла уснуть. Мелкие августовские звезды мерцали над головой, ущербный косячок луны, похожий на ломоть арбуза, которым Митя днем угощал ее, серебрил выбеленную солнцем и многими дождями парусину палатки. В неживом лунном свете смутно и настороженно темнели полуобвалившиеся ямы старых окопов.

Трактористы и прицепщицы дневной смены шумели в палатке, укладываясь спать. Иногда они говорили приглушенными голосами, и тогда Варя была уверена, что в палатке болтают о ней, перемывают ее косточки.

Воздух был по-ночному свеж, а земля за день так сильно нагрелась, что еще не успела остыть. Варя лицом и выпростанными из-под одеяла руками чувствовала исходящий от земли теплый ток. Она лежала с открытыми глазами и думала, правильно ли поступила, что так резко противопоставила себя всей бригаде. Не слишком ли круто взяла для начала? А замполит еще опасался, что она будет потакать трактористам!.. Варя перебирала в уме все события минувшего дня, но ошибок у себя не находила.

Из палатки вышли несколько ребят, сели у стола покурить. Светлячки папиросных огоньков вытянутым кольцом окружили невидимый Варе стол. Когда ребята затягивались, огоньки разгорались ярче, выхватывали из темноты чей-нибудь нос или подбородок, и Варе казалось, что светлячки подлетают к ней ближе.

— Как бы наша учетчица к утру не замерзла, — с деланным, как решила Варя, сожалением произнес бригадир.

— Ничего, покладистей будет! — мстительно сказал Пшеницын.

Маленький Степа Головин, запрокинув голову, долго смотрел на звезды, потом гораздо громче, чем надо было, чтобы его услышали сидящие рядом ребята, продекламировал:

Открылась бездна, звезд полна,

Звездам числа нет, бездне — дна.

Степа покосился в ту сторону, где лежала Варя, и сказал задумчиво, но все так же громко:

— И на какой-нибудь звезде тоже люди живут… Я читал, что Тунгусский метеорит вовсе и не метеорит, а корабль межпланетный, с атомным двигателем. Вот было бы здорово, если б тут поблизости такой корабль приземлился!..

— Куда уж лучше! — подхватил Пшеницын. — Я твоих межпланетников живо бы приспособил!.. За одну ночь они бы шутя опахали весь этот овраг, утром улетели на Луну чай пить, а мы, глядишь, вышли бы на первое место в ЛЗС!

Все засмеялись и ушли в палатку, а Степа долго еще сидел за столом спиной к Варе и смотрел на россыпь звезд, словно хотел по внешнему виду определить, с какой из них можно скорей всего ждать межпланетных гостей. Потом ушел и он. В палатке затихли, явственней стал слышен шум тракторных моторов на ночной пахоте. Тракторы ходили по кругу, и Варе казалось, что они не овраги опахивают, а сторожат ее сон. Она повернулась на бок и закрыла глаза с чувством, что живет правильно, а если некоторые пока еще этого не видят, то тем хуже для них: она тут не виновата.

Проснулась Варя от предрассветного холода. Бессонно урчали тракторы, меркли звезды, парусина палатки потемнела от росы. Под тонким байковым одеялом было холодно, но