Я заберу у тебя ребенка - Яна Невинная

***

Встряхиваю головой, вперивая невидящий взгляд в Гену, севшего за руль. Машина трогается с места, а он сует мне в руку какую-то бумажку.

— Выяснил адрес Бакаева. Вбей в навигатор. Едем за Лизой.

— Попробуй поспать, — кивает мне Гена после очередной остановки на заправочной станции, где мы остановились на короткое время. Он стоит, курит, пыхтит своей вонючей сигаретой, а я оглядываю его, стоящего ко мне вполоборота, потираю замерзшие плечи. Я вся продрогла, хотя на улице жара, солнце слепит и ни единого ветерка. Но мне зябко, я вся дрожу и, кажется, даже заболеваю.

Мы добираемся до Москвы уже восемь часов. Домой заехали только за документами, покидали вещи по сумкам, даже не поели, очень спешили. Теперь у меня от голода ноет желудок, но есть не могу. Пробовала — не получается. Я неспособна принимать пищу, беспокойство за дочь совершенно лишило меня сил.

Гена раздражает. Всем. И как курит, порой сплевывая и нервно покусывая губы, и как смотрит на меня. В какой-то мере снисходительно — с высоты своего возраста, он на пятнадцать лет старше меня. В меру осуждающе — он так и не простил мне решение стать суррогатной матерью, вернее то, что я с ним и мамой не посоветовалась и за его спиной сделала это. Сестру свою вычеркнул из жизни и до сих пор не может говорить о ней спокойно, так, чтобы не облить помоями.

— Как я могу спать, Ген? — задаю риторический вопрос. Он же плотно сжимает бледные губы и выбрасывает сигарету, идет ко мне и кладет руку на поясницу, подталкивая к машине.

— Все же попробуй. И перестань уже плакать, лицо опухло. Ты в таком виде будешь разговаривать с Бакаевым? Вот что, лялька, ложись на заднее сиденье и поспи.

Его «лялька» стреляет в самое солнечное сплетение, отдаваясь там болью и воспоминаниями из детства. Ведь раньше я считала Гену папой, верила, что он обо мне заботится. Теперь эти добрые моменты искажены, как в кривом зеркале. Я не знаю, какого рода забота это была, если сейчас у него ко мне явно не родительский интерес… Противно, тошно… Но я не дергаюсь от его прикосновения, это было бы слишком нарочито, привлекло бы внимание. А у меня сейчас нет сил, чтобы копаться в прошлом и выяснять отношения с мужем.

— Когда мы пойдем к нему? Мне нужно переодеться, привести себя в порядок, — подаю голос с заднего сиденья, где устроилась, поджав под себя ноги и закутавшись в теплый плед.

Гена плавно трогает машину с места и смотрит на меня через зеркало дальнего вида.

— Поедем в отель, снимем номер, потом отправимся к нему.

— Раздельные номера, — заявляю твердо, но таким тихим голоском, что мои слова кажутся жалкой просьбой, а не четким заявлением о границах.

Сжимает руль грубыми пальцами и снова пронзает взглядом.

— Зачем? Это смешно, Оксана. Ты моя жена, ты должна жить со мной на одной территории, где бы мы ни появились. Что за цирк, лялька?

— Необходимость в этом браке отпала, нам нужно развестись, — твердо напоминаю ему о том, что он и так знает. Брак был фиктивным. — Мы не смогли спрятаться от Бакаева, смена фамилии не помогла, переезд в другой город не помог. У нас не получилось спрятаться. Ничего не помогло, теперь он заберет Лизу… — снова скатываюсь к истерике, всхлипнув и зажав рот рукой.

— Он отец, он имеет право на девочку, — кивает Гена, — но и ты имеешь. Попробуем судиться. Но шансов мало, Оксан, сразу скажу. Он влиятельный человек, со связями, с огромным состоянием. Уважаемый. Валька не могла выбрать худшего варианта. Почему не подобрала семью попроще? Ах да! — добавляет со злостью. — Хотела побольше денег срубить за то, чтобы ты свою яйцеклетку отдала и своего ребенка выдала за ребенка жены Бакаева! Он попросил, а она и рада стараться, пошла против закона за большие бабки. А потом еще потребовала у меня денег, когда ты Лизу выкрала, чтобы все оформить документально, будто девочка умерла. Зараза рыжая!

— Тетя Валя помогла нам, спасла маму, и благодаря ей у меня теперь есть Лиза, — выговариваю тихо, вспоминая события минувших дней. Да, я украла Лизу, не смогла смотреть на нее, такую маленькую, хрупкую, лежащую в инкубаторе. Девочек было две, родителям хватило бы и одной, чтобы стать счастливыми. Долгожданное чудо, ребенок после стольких лет мучений.

А я… я не смогла отдать им двоих детей, никудышная из меня получилась суррогатная мать. Но это же моя девочка, моя плоть и кровь, я бы умерла, если бы пришлось отдать ее. Отдать их двоих. А так я разделила свою боль напополам. И если бы не этот чертов лагерь…

— Оксана, ты знала, на что шла. Мы бы смогли собрать деньги, выкрутились бы как-то, продали бы квартиру. Ее все равно пришлось в итоге продать, чтобы заплатить Вальке! — продолжает злиться Гена. Мы так давно не обсуждали ту историю, что сейчас словно плотину прорвало. — Все эти годы столько денег ушло на восстановление вашего здоровья! Ты после рождения детей еле оклемалась. Сиделки, няньки, лекарства…

Он как будто обвиняет, но никогда не был меркантильным, я знаю, что он не считает копейки, а просто злится на обстоятельства. Он, как и я, сетует на то, что в наших реалиях простых людей каждая услуга, каждая купленная вещь ударяла по карману. Но мы продлевали жизнь маме, мы справлялись как могли… Нельзя сказать, что все было впустую.

Сейчас я понимаю, какой счастливой была. Моя девочка, мне так ее не хватает. Снова достаю из сумки розовую заколку для волос и щелкаю ею, щелкаю, беспрестанно щелкаю, пытаясь успокоиться.

— У тети Вали будут проблемы, да? — задаю вопрос, который приходит на ум. Теперь Бакаев знает, что вторая девочка не умерла. Он бы знал об этом с самого начала, если бы явился на роды, если бы присутствовал в больнице, но они с женой игнорировали меня всю беременность, отделываясь передачей информации через тетю Валю. Я не задавалась вопросом, почему это так. Только потом, когда пошла на форум суррогатных матерей, поняла, что обычно все происходит совсем иначе.

— Конечно будут! Привлекут к ответственности. Подделка документов — это тебе не хухры-мухры! И поделом ей! А то построила себе дачу на югах и дом за границей купила и сдает его. Денег куры не клюют. Разводит богатеньких клиентов, обдирает их как липку, пользуется чужим горем…

Он еще долго поносит сестру громким басом, посылает на нее все кары небесные, но я не слушаю, полностью уйдя в свои тяжелые мысли. Я всё это слышала не раз и не два. Гена не скажет ничего нового.

Мне нужно морально подготовиться к встрече с Бакаевым, продумать все с холодной головой.

***

Перестаю бороться с ветряными мельницами и позволяю зарегистрировать нас с Геной в одном номере. Шумная многолюдная Москва ошеломляет. Здесь так просто затеряться. Может, мы зря уехали? Спрятались бы и тут, чужие имена бы нас прикрыли. Хотя какая теперь разница…

Едва принимаю душ и привожу себя в порядок, как в номер входит Гена. Он оделся в строгие черные брюки, надел белую рубашку и синий свитер, побрился, от него разит сильным, едким запахом одеколона, от которого мне становится дурно.