Спецназ Великого князя - Юрий Корчевский

На южных границах Московского государства была создана засечная черта, именованная «Окским береговым разрядом», тянувшаяся по реке Оке, её левому берегу. Южнее черты земли Рязанского княжества, подчинившиеся Москве в 1456 году. На границе Рязанского княжества и Дикого поля своя засечная черта есть, с заставами.

Золотая Орда после большой «замятни» развалилась на части – Астраханскую, Казанскую, Крымскую, Ногайскую, Сибирскую и Большую. Во главе Большой ярый враг москвитян, хан Ахмат. А у Ивана, Великого князя Московского, союзник только один, да и тот слабый, – крымский хан Менгли-Гирей. После развала Золотой Орды ханы Большой Орды неоднократно пытались ходить походами на Крым, подмять его под себя. Войско у Менгли-Гирея невелико, и он тоже стал искать для себя союзников, действуя по принципу: враг моего врага – мой друг.

Только через год обучения многим ратным премудростям новики влились в большую дружину. Клялись в верности на Библии князю Даниле Патрикееву, а в его лице и Великому князю Московскому Ивану III Васильевичу. После присяги торжественный молебен и обед. А уж затем Прохор распустил всех бывших новиков на свидание с семьями, дав сроку три дня. О, как ждал этого момента Фёдор! О конь, да в куяке и шлеме, оружно заявился домой. Хоть плохонько жили, голодно, да семья – это опора для любого человека, а дом – самое желанное место, как бы хорошо в других землях ни было.

Застоявшийся конь легко нёс свежеиспечённого гридя к деревне. Родная изба показалась маленькой, покосившейся. На стук копыт выскочил на крылечко брат Иван. Тоже вырос, в плечах раздался, ещё годик и тоже можно в новики определять. Обнялись братья, да так и стояли несколько минут недвижно.

– Мамка где?

– Где ей быть, у печи. Немного ржаной муки удалось купить, хлеб печёт, слышишь, как духовито пахнет?

Из приоткрытой двери в самом деле пахло хлебным духом. Посожалел Фёдор, что не удалось никаких подарков привезти, да на что? По паре медяков выдали, их и вручить хотел. Ворвался в дом, мать с испуга едва деревянную лопату не выронила, которой тесто в печь сажала. Обхватил её крепко Фёдор, мать заплакала.

– Уехал и как пропал. Ни весточки не послал с оказией – жив ли? Дай на тебя погляжу.

Отстранилась, оглядела.

– Вырос-то как! И одёжа справная! Здоров ли?

– Здоров, матушка! А оказии, весточку передать не случилось. Ноне не новик я, гридь в старшей дружине князя.

– Дай-то Бог, служи верно.

– А ты здорова ли? Не обижает староста?

– Бить не бьёт ни меня, ни брата твоего, видимо, опасается. А по мелочи пакостит. То недоимку запишет, то на дальний огород пошлёт, куда идти полдня.

– Я поговорю с ним.

– Ох, не надо! Пожалуется Охлопкову, быть беде.

Но староста сам напросился. К вечеру Фёдор прогуляться по деревне пошёл. Пусть девки посмотрят, позавидуют. А никого и не видно. На околице староста встретился. Хихикнул мерзко:

– Ишь, вырядился, ровно скоморох! Голь перекатная!

Вскипел Фёдор, старые обиды вспомнил. Кулачному бою уже обучен. Ударил кулаком под дых, согнулся староста от боли, дыхание перехватило. Фёдор его за воротник схватил, потащил от деревни. Неподалёку овраг был, селяне мусор туда выбрасывали, натуральная помойка. По дороге оглянулся, не видит ли кто? Староста в себя пришёл, понял – не совладать с Фёдором, окреп в гриднях, мышцы силой налились, испугался за жизнь свою.

– Феденька, ты что делать со мной хочешь?

– В мусоре али в навозе утоплю. Воздух в деревне чище будет.

– Ох, не бери грех на душу!

– А сам-то, когда селян обижаешь, о грехе думаешь?

Вот уже и край оврага, глубок он, внизу ручей течёт. По крутым склонам выбраться не просто, да ещё как бы и шею не свернуть при падении.

– Читай молитву, паскудник! – сказал Фёдор.

В глазах старосты отчаяние, страх. Гридь под княжеской рукой. Если побьёт, а видаков нет, жаловаться бесполезно.

– Помилуй, Феденька! – взмолился староста.

Хотел Фёдор удавить старосту, даже писка никто не услышал бы. Да опасался. Составит боярский сын Охлопков два события – приезд Фёдора и убийство старосты, поймёт, чьих рук дело. Доказать сложно будет, но разбирательство последует. И не за себя боялся, за мать и меньшого брата. Староста на колени рухнул.

– Пощади!

– Пёс шелудивый, – пнул его Фёдор. – Коли мать или брата обидишь ещё, жить тебе останется ровно до моего приезда в деревню.

Грозный прежде староста сломался, стал сапоги Фёдору целовать.

– Живи, жук навозный, но слова мои помни, слово своё сдержу!

Фёдор повернулся и к избе направился. Настроение после встречи испортилось. Как стемнело, спать улёгся. Следующий день воскресенье, нерабочий. Кто-то из деревенских в соседнее село пошёл, в церковь и на торг, другие домашними делами заняты. Летом у селян свободного времени мало. На барских огородах работать надо, с личным хозяйством управляться – куры, свиньи, у некоторых и коровы. Эти уж богатеями местными считались.

Фёдор знакомых обошёл, девкам показался, ноне он жених завидный, перед парнями одеж-дой да бронёй похвастался. Не всех в гридни берут, даже если желание есть. А вот глянулся он князю.

А на следующий день в полдень обнял маманю и брательника, кончилась побывка. Коня погнал, дорога сухая, тепло, ветер в лицо бьёт, хорошо!

В воинской избе суета. Фёдор уже в большой дружине, не под Прохором. Но первым встретил его.

– День добрый, дядька Прохор. Чего случилось-то? Почему сумятица?

– Хан Ахмат с ратью по рязанским землям идёт. Князь приказал дружине в поход собираться.

О, как вовремя Фёдор подоспел. Перемётная сума уже готова. Копьё взял, щит к задней луке седла приторочил, мечом опоясался. А уже труба ревёт, объявляя построение. Коня вывел, потолкался немного, пока своё место в десятке нашёл. Десятник Тимофей Бармин вдоль строя ратников прошёлся. Все ли на месте, в порядке ли оружие, да кованы ли лошади?

После осмотра к сотнику побежал на доклад. Войско уходило не всё, только сотня. Ещё полсотни оставалось вместе с младшей дружиной, куда новиков набрали. Молодые парни на ратников с завистью смотрели.

– На конь! – раздалась команда.

Выдвигались десятками, выстраивались в колонну. Впереди сотник Евграф Пыльцын. Его дело сотню к Коломне привести, к месту сбора главного войска.

Наущаемый и подстрекаемый Литвой, хан Ахмат, собрав большое войско, двинулся из Дикого поля на Русь. Заняв правый берег Оки, стал дожидаться подхода союзников – злокозненной Литвы. От места бивака во все стороны разъезжались небольшие отряды поганых, совершали налёты на сёла, грабили и жгли, занимались привычным делом. Ну не работать же воину? Нашествие началось в июле.