Песнь Кваркозверя - Джаспер Ффорде

– Блин, – повесил нос Перкинс. – Наверно, и в самом деле должна была…

– Ну вот, наконец-то, – пробормотала я, заслышав знакомое «дыр-дыр-дыр» мотоцикла леди Моугон.

Мы полезли вон из «Фольксвагена», а Моугониха подъехала и затормозила. Я как-то сразу встретилась с ней глазами и тут же пожалела об этом. «Размажу-ка я Дженнифер по стенке!» – было написано у нее на лице.

На самом деле ничего нового в том, чтобы быть размазанной ею по стенке, для меня не было. Как правило, она проделывала это каждый день за завтраком, обедом и ужином. И еще в промежутках между этими моментами общего сбора, когда стих находил. Она у нас в «Казаме» была самой могущественной колдуньей. И самой вредной. Настолько вредной, что даже самые записные заразы из числа наших клиентов на время откладывали свою вредность и писали ей очень душевные, хотя и чуточку язвительные письма – «от лица Ваших поклонников».

– Леди Моугон, – сказала я жизнерадостным тоном, отвешивая предписываемый этикетом низкий поклон, – надеюсь, нынешний день принес вам только хорошее?

– Дурацкое выражение, более-менее терпимое лишь оттого, что и другие не лучше, – ворчливо отозвалась Моугониха и слезла с мотоцикла (на котором, кстати сказать, она ездила «амазонкой», то есть боком). – А что там эта мелочь пузатая прячется за твоей пародией на машину?

– Доброе утро, – сказал Тайгер таким тоном, каким обычно говорят «Ой, а вовсе я и не прятался, я просто вас не сразу заметил». – Вы сегодня просто замечательно выглядите…

Это была бессовестная ложь. Видок у леди Моугон был еще тот. Тусклые волосы, впалые щеки и вечно кислое, страдальческое выражение лица. Никто ни разу не видел, чтобы она улыбалась, а дружелюбное слово выдавала раз в сто лет по великому заказу. Одевалась она соответственно – в длиннющее черное платье с кринолинами в форме колокола. Сверху оно было всегда застегнуто под самое горло, нижняя часть мела по земле. Когда Моугониха шла, шагов различить было невозможно, она скорее скользила. Или катилась на роликах. Это смутно беспокоило нас, и Тайгер однажды даже хотел поспорить со мной на полмула, что старая колдунья действительно носит на ногах роллеры. Спор, правда, не задался. Ни он, ни я так и не сумели придумать способа тихо, безопасно и почтительно выведать правду.

С Перкинсом Моугониха поздоровалась чуть вежливей, ведь он как-никак доводился ей собратом по ремеслу. Она даже поговорила с ним о предстоявшем экзамене и о том, как важна для него была бы успешная сдача. Мы с Тайгером никакого «здравствуй» так и не удостоились. Мы были всего лишь найденышами, лишенными какого-либо общественного положения, что с нами считаться!.. Между тем считаться все-таки приходилось, ведь без нас с Тайгером дела в «Казаме» пошли бы наперекосяк, и Моугониху это доставало не на шутку. Что поделаешь, так распорядился Великий Замбини. Он находил, что найденыши лучше справлялись с управлением суматошным и странноватым мирком Мистических Искусств. Обычных гражданских он называл «изнеженными штафирками» и полагал, что у них либо крыша поедет от слишком необычного окружения, либо они решат, что знают лучше, и примутся все «улучшать», либо преисполнятся жадности и решат погреть руки.

Возможно, он был прав.

– Так, раз уж ты здесь, – нарушила ход моих мыслей леди Моугон, – попозже утром мне нужно будет испытать одно заклинание…

– На сколько шандаров, мэм?

Для тех, кто не в теме: «шандар» – единица магической энергии, названная так в честь Могучего Шандара, волшебника столь могущественного, что, когда он шел, его следы на земле вспыхивали сами собой. Практическая польза самовозгорающихся следов, конечно, сомнительна, вероятно, это делалось скорее из любви к театральным эффектам. Могучий Шандар был не только самым крутым магом на свете, он еще и шоумен был весьма неплохой.

– Где-то на десять мегашандаров,[4] – мрачно объявила леди Моугон. Необходимость согласовывать со мной силу будущего заклинания казалась ей в высшей степени унизительной.

– Треску будет прилично, – сказала я, гадая про себя, что она задумала. Оставалось только надеяться, что ей не взбрело в голову вернуть к искусственной жизни своего любимого кота, покойного Мурлыку. Подобное деяние было не только жутковатым, но и весьма не приветствуемым. – А можно спросить, что именно вы планируете?

– Я намерена хакерским образом попытаться получить доступ к Виткам Хранилища Диббла. Это может помочь нам с мостом.

Я облегченно выдохнула. Все оказалось не так плохо, и леди Моугон была права. На пятницу у нас был подряд по перестройке средневекового моста в Херефорде, то есть любая помощь была кстати. Потому-то и Перкинс проходил свой экзамен сегодня, а не на следующей неделе. К моменту работы он будет еще новичком, но шесть заклинателей всяко предпочтительней пяти. Магия всегда работала лучше, если число участвующих делилось на три.[5]

– Дайте-ка погляжу, – сказала я, заглядывая в записную книжку на предмет возможных накладок. Если в одно и то же время два чародея произносят мощные заклинания, магическое напряжение может существенно подсесть, а ведь нет ничего хуже, чем лишиться энергетической подпитки посреди заклинания. Представьте, что вы читаете книжку и только-только добрались до самого интересного места – и тут вдруг вырубается свет!

– В одиннадцать, – сказала я, – братья Прайсы передвигают Снэму,[6] так что после четверти двенадцатого все время ваше. Разве что с «Промышленной Магией» бы еще свериться для перестраховки…

– Значит, в одиннадцать пятнадцать, – с каменной непреклонностью ответила леди Моугон. – Если хочешь, можешь присутствовать.

– Обязательно приду, – сказала я и осторожно добавила: – Леди Моугон, пожалуйста, не сочтите за бесчувственность, но… Если под покровом вашего хакерского заклинания вы попробуете воскресить мистера Мурлыку, другие колдуны этого очень, очень не одобрят…

Ее глаза сузились, а взгляд пронизал мою голову насквозь, дюжиной горячих иголочек воткнувшись в тыльную сторону черепа.

– Ни один из вас, – прошипела она, – даже отдаленного понятия не имеет, что для меня значил мистер Мурлыка… Так чего ради мы все здесь торчим?

– Мы ждем Изумительного Денниса Прайса.

– Ненавижу вот так попусту тратить время, – сказала она, и кому какое дело, что она и сама опоздала на добрых полчаса. – Деньги у кого-нибудь есть? Я с голоду умираю!