Моя фиктивная жена - Лариса Петровичева

Для каких-то болезней есть лекарства, но есть и такие, где справляются только артефакты.

Гномка ахнула. В карих глазах мелькнуло искреннее уважение, и я неожиданно отметил, что она смотрит на меня без неприязни и зависти, как остальные ее сородичи. Это был не вечный недруг, а просто девушка с длинными косами и лучистым взглядом — артефакторы-люди всегда красуются перед такими, и я надеялся, что не делаю этого. Просто рассказываю о том, чем занимаюсь, вот и все.

— Маленьких лечите? Вот вы молодец! — одобрила она. — Достойное дело.

— Да, лечу маленьких. И иногда помогаю коллегам с большими, — снисходительно улыбнулся я, открыл ворота и пропустил Хельгу в сад. Она пошла по дорожке к моему дому, и было видно: девчонка в восторге. Ей нравились и пышные плетистые розы всех оттенков желтого и розового, которые кивали тугими головами, и яблони, которые опускали тяжелые ветви к земле, рассыпая плоды на траву, и старинные статуи, что сопровождали идущих любопытствующими взглядами. Дом, который утопал в зелени сада, я приобрел три года назад, когда смог заработать и скопить достаточно денег: белый, старинной архитектуры, он сразу пришелся мне по душе. В нем было что-то очень загадочное, с его балкончиками, лесенками и высокими окнами — и в то же время в доме таилось нечто радостное, по-настоящему гостеприимное. Он словно негромко приглашал: входи, тебе здесь будет хорошо.

Не столица. Далеко не столица. Но — это место было моим, и мне в нем было хорошо.

Отец ждал, что я приду, склоню голову и обращусь к нему за помощью — он, конечно, поможет во всем, пристроит меня на непыльную работу и выделит в личное пользование один из столичных дворцов, но для этого я должен буду отказаться от артефакторики. А я не собирался этого делать: работал, копил, жил так, как считал нужным.

— Вон видите те два окна? — указал я. — Ваша комната. Напоминаю, помимо помощи в лаборатории вам придется готовить. Садом занимается специальный человек, приходит раз в неделю.

— Я справлюсь, — решительно заявила гномка. Я заметил, что ее чемодан приоткрыл пасть, выпуская край тетради, и поинтересовался:

— Это ваш дневник хочет сбежать или вы пишете книги?

На круглых щеках Хельги снова выступил румянец, сделав девушку совсем юной и трогательной. Она застегнула чемодан и с поистине королевским достоинством сообщила:

— Я пишу книги. Вот устроюсь и обязательно пойду в издательство.

Я улыбнулся. Надо же, какую диковинку повезло найти: юная гномка, которая мало того, что уехала из своей горы, так еще и пишет книги. Гномки ничем таким не занимаются: у них слишком много забот с домом и многочисленными детьми. Когда ты одной рукой мешаешь суп, а другой пеленаешь пятого ребенка, то тебе будет не до творчества и книг. Видно, мой взгляд вышел слишком выразительным, потому что румянец Хельги сделался еще гуще, она гордо посмотрела мне в лицо и отчеканила:

— Да, я пишу книги. Да, я уехала из дому, потому что не хочу идти замуж за пьяницу, раз тоща, как стиральная доска, и хороший жених на меня не взглянет. И если вы будете надо мной смеяться, то я…

Дальше она не придумала, лишь решительно засопела, давая понять, что в случае насмешек меня ничего хорошего не ждет. Открыв дверь, я пропустил девушку в гостиную и спросил:

— Наподдадите мне как следует? Впрочем, я не собираюсь смеяться над вами. Я и сам своего рода бунтарь.

Хельга осторожно прошла по старинному светлому ковру, рассматривая мебель из белого дуба с перламутровой инкрустацией. Зеркала перебрасывались ее отражением, и на мгновение показалось, что гномка идет под водой. Мы поднялись по лестнице на второй этаж к дверям, которые вели в ее комнату, и Хельга полюбопытствовала:

— Бунтарь — это как?

Я усмехнулся. Моя история была не той, которую рассказывают о себе мужчины из благородных семей, когда беседуют с барышнями. Впрочем, это гномка — и она не та барышня, которой мне стоит стесняться.

— Моя семья порвала со мной, когда я стал артефактором, — сообщил я, стараясь говорить как можно равнодушнее. — Это не дело для достойного эльфа, а грязная человеческая работа. Но она мне нравится, моя душа ей радуется, так что теперь я здесь.

Глаза Хельги распахнулись еще шире — и в них я удивленно увидел уважение. Надо же, еще ни один гном на свете не уважал эльфа — а мне вот повезло.

— Устраивайтесь и приступайте, — сказал я строже, чем собирался, чувствуя, что в душе что-то дрогнуло, наполняясь звоном. — Сегодня с вас ужин.

* * *

Хельга

Кухня сверкала чистотой, белизной всех поверхностей и абсолютной пустотой. В шкафах ничего не было — ни соли, ни сахара, ни кофе, не говоря уж о мясе, овощах и специях. Эту кухню словно привезли из мастерской дорогого мебельщика, собрали и больше на ней не появлялись. Я растерянно посмотрела на сковороду, которую повесили на крючок и ни разу не взяли в руки и спросила:

— А как же вы едите?

А ведь тут одно удовольствие готовить! Здесь отличная плита, в которой огонь разжигается сразу же, стоит только похлопать в ладоши. Здесь замечательные сковороды, которые стоят целое состояние — на них никогда ничего не пригорает. А кастрюльки, а салатницы, а фарфоровые тарелки, расписанные цветами и птицами! Все это так и просило: Хельга, приготовь еду! Хельга, наполни нас!

— Заказываю все в ресторане, — ответил Анарен. — Но у них сменился повар, так что вы очень вовремя.

Я вздохнула. Этот эльф питается в ресторанах, вот уж глупость так глупость. Денег, видно, некуда девать.

А денег у него немерено, это ясно с первого взгляда. Дом был огромный, старинный, все в нем дышало и сочилось роскошью. Такую мебель, ковры и зеркала я видела только в журналах о богатой жизни дворянства и королевской семьи, которые в Подгорье читали, как диковинку и подумать не могла, что когда-нибудь окажусь рядом. Кровать и шкаф в моей комнате были антикварными, из южного черного дерева с позолотой и вензелями — на них дышать-то жутко, не то, что спать и раскладывать вещи.

— Тогда давайте денежки. Тут надо много чего купить.

Эльф кивнул, вынул из кармана бумажник и, отсчитав на стол пятьдесят крон, небрежно произнес:

— Покупайте все, что потребуется. Не хватит денег — скажете. Я ужинаю в семь. Успеете?

Я покосилась на часы, которые показывали ровно три. Успею. И накормлю его так, что он будет дышать через раз. Рестораны, заказы — тоже мне, выдумали моду. Разве там приготовят