📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаДоверься жизни - Сильвен Тессон

Доверься жизни - Сильвен Тессон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 38
Перейти на страницу:
в начале учебного года, который не предвещал мне ничего, кроме уныния. Она дописывала диссертацию по японскому, и пару раз я уже замечал в коридоре ее черные, раскосые, широко расставленные глаза, которые выделялись на бледном, даже мертвенно-бледном из-за рыжих локонов, лице. В чахлых сумерках январского утра я вел лекции по «Русской культуре» перед амфитеатром студентов, с которыми меня объединяло лишь одно: непонимание, что мы здесь забыли. Она случайно ворвалась в мою аудиторию, думая, что здесь ее пара. Она извинилась и хотела уйти, я пригласил ее сесть; не знаю, почему она согласилась – или подчинилась. Студенты оглядывались, она краснела, я читал лекцию для нее одной. Речь шла о специфике взаимоотношений казаков и таежных шаманов во время покорения Сибири и Дальнего Востока. «Изумительная нудятина», – призналась мне Марианна три недели спустя. Мы поженились в апреле, и, когда нас спрашивали, как мы познакомились, я отвечал, что Марианна ошиблась дверью.

Шесть месяцев безудержной страсти не охладили наш пыл. Верный семейной традиции, в июле я поставил вопрос о свадебном путешествии. Мы остановились на китайской провинции Юньнань. Решение принималось в жарких дебатах. Велись они в постели в воскресенье, омраченное крайне посредственной метеорологической обстановкой:

– В Россию! – предложил я.

– Ты видел, как Путин одевается? Русские психи, да и она слишком большая, мы потеряемся.

– Но я отлично знаю те края…

– Вот именно, нужно что-нибудь новое. Для нас обоих, – парировала она.

– Гренландия?

– Сам будешь искать чемодан для полярных мехов.

– Япония? – рискнул я наугад.

– Я там как на парах буду… Может, Пакистан? – предложила она.

После поездки в Марокко я стал питать отвращение ко всем этим исламским землям, где женщины, раздавленные виной за то, что осмелились жить, пресмыкаются будто на выжженной солнцем наковальне под возбужденными взглядами ненасытных мужчин.

– Ни за что! Местные парни раздавят тебя, как блоху, за то, что не закуталась в сто слоев мешковины.

– Тогда Китай.

– Идет! Но куда именно?

– В Юньнань!

Название провинции означает «Облачный юг», чего хватило, чтобы покорить Марианну. У нее была своя теория про субтропики:

– Там живешь как в природном увлажнителе воздуха. Очень полезно для кожи.

К тому же дистанция в десять часовых поясов защитит нашу страсть к взаимным ласкам от вторжений любящей семьи.

За две недели до вылета Марианна уже знала наизусть весь «Дао дэ цзин», и, когда я засыпал на ней весь в поту после секса, она частенько стряхивала меня и шептала: «Лучше не наполнять сосуда, чем желать, чтобы он оставался полон». Эту китайщину она всегда говорила со степенным видом мудрецов: так под маской посвященного скрывают бессмысленную заумь цитат.

Вечер перед отъездом мы потратили на то, чтобы купить два белых балахона в «Хлопковой лавке», потому что Марианна вычитала в «Рассказе о путешествии одного капуцинского священника в Поднебесной», что это самая подходящая одежда для передвижения в предмуссонной духоте. Я купил ей «Путешествие парижанки в Лхасу» Александры Давид-Неель, но в тот же вечер, после первой пары страниц, она заявила, что у этой исследовательницы Тибета явно сварливый характер и слишком поучительный тон, после чего пристроила книгу в библиотеку в гостиной и сунула в небольшой рюкзак, составлявший весь наш багаж, «Контрарифмы» Поля-Жана Туле, более созвучные ее непринужденному взгляду на жизнь.

Этот сборник она забыла в Куньмине, в жуткой гостинице, где нас чуть не сожрали клопы. Марианна приободрилась после потери, только когда автобус, в котором мы сумели занять места, заехал на последний серпантин перед Фоньдянью, деревушкой на перепутье тибетских троп, окруженной вершинами в фирновых снегах, под шесть тысяч метров каждая. Вечерами в просветы зреющих на хребтах кучевых облаков виднелись сиреневые пирамиды: солнце пастельных тонов лизало лед, прежде чем уступить место ночи.

А дальше было волшебство, о котором мы и мечтали. Редко когда в путешествии удается прожить день так, как воображал себе до отъезда. Обычно путешествовать – значит разочаровываться в странах.

Мы мало ездили. Если запах и вид деревни нам нравились, мы останавливались там на два-три дня. Маленьких гостиниц было много, и кормили везде тем, что давала река. Скоро мы привыкли к рокоту Меконга, наш слух впитал и перестал замечать шум его мощных вод. И почему грохот реки не мешает спать, а человеческий храп – невыносим? Мы литрами пили желтый чай на деревянных террасах, нависших над пенистым Меконгом. Воды его несли шлак с Гималаев, взбивали грязь, и река была охряной от наносов. «Жидкая земля», – говорила Марианна, зачарованно глядя на волны. Я обещал ей, что мы еще съездим туда, где река кончает свой путь в трех тысячах километрах к югу, к ее вьетнамской дельте, и там вспомним, что видели, как она рождается. «Реки как люди, – сказала она, – начинают жизнь с рева, а кончают спокойно, примирясь с морем, то есть со смертью».

– Это «Дао»?

– Нет, мое.

Светлая до рези в глазах зелень рисовых полей была усеяна пурпурными точками: головными повязками крестьян. Они балансировали на бортах рисовых террас, как канатоходцы. Некоторые вспахивали эти узкие полоски на буйволах, и мы не могли понять, как удалось поднять их туда, на амфитеатр идущих по крутым склонам ступенек. Гигантские бабочки садились Марианне на голову, неспешно помахивая крыльями. Контраст рыжих волос и бирюзы крыльев казался мне безвкусицей, и я подумал, что в том, наверное, и смысл рас: поддерживать цветовую гармонию. На черных и блестящих, как гагат, волосах китаянок эти чешуекрылые камеи смотрелись бы куда эффектнее.

Мы лениво переезжали из деревни в деревню, автобус на узких дорожках поднимал тучи красной пыли. Муссон набирался сил. Но пока кучевые облака лишь играли, растворяясь в воздухе, как клубы молока в чашке «Эрл Грей». Огромные ватные замки скапливались к югу, набухали, зрели в небесной печи, но не проливались: пройдет еще недели две-три, прежде чем лопнут меха. Мальчишки, стоя на носах длинных деревянных лодок, закидывали сеть с грацией танцоров. Вечером наши хозяева готовили нам рыбу, и мы ели молча, вдыхая аромат мелиссы, которой Марианна натирала кожу, спасаясь от ненасытных комаров. Они предпочитали кусать ее, а не меня, и я одобрял их вкус. Мы пили сычуаньские вина, слушали стрекот насекомых в тропической ночи, а потом занимались любовью на розовом песке пляжей, вволю крича под рокот волн.

Однажды вечером под гонтовой крышей постоялого двора одного тибетца, считавшего главной своей задачей убедить нас в превосходстве чая с топленым маслом над английским дарджилингом, мы познакомились с Сонамом. Ему было тридцать, и он приехал из Пекина. Там, в небольшом обеденном зале, где на гравюрах

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 38
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?