Учитель - Филип Жисе

его все больше и больше. Тошнота подступила к горлу.

— Бать, с тобой все нормально, — обеспокоился Павел.

— Папа, — послышался взволнованный голос Татьяны. — Что с вами?

— Что случилось? — спросила Надежда Васильевна, отвлекаясь от чистки картошки. Увидев согнутого пополам мужа, она вскочила на ноги, нож упал на пол, картошина выпала из руки и покатилась под стол.

— Сашенька, что случилось дорогой? — Надежда Васильевна взяла Александра Петровича за плечо, наклонилась и попыталась заглянуть мужу в глаза.

Старик не обращал ни на кого внимания. То, что происходило внутри пугало его и злило одновременно. Он чувствовал бессилие.

— Что же ты не отпускаешь, тварь? — думал он. — Господи помоги! Дай сил пережить это!

— Сашенька, ты слышишь меня? — плакала Надежда Васильевна. То, что Александр Петрович никак не реагировал на ее слова, расстраивало ее еще больше. Страх за жизнь мужа терзал ее так же сильно, как и волнение, охватившее ее при виде мучений мужа.

— Ему надо лечь, — сказала Татьяна.

— Бать, ты как? Сможешь дойти до кровати? — спросил Павел.

— Надо скорую вызвать, — заголосила Надежда Васильевна.

— Не надо скорую, — прошептал Александр Петрович. — Уже лучше, — соврал он.

Александр Петрович понимал, что то, что происходит у него в животе — плохо. Но врачей он не любил. Как и любой нормальный мужик, он их попросту боялся.

— Лучше? — спросила Надежда Васильевна. — Что ж ты согнутый стоишь, если лучше? Может все же вызовем скорую?

— Никаких скорых, — пробурчал Александр Петрович. — Если говорю лучше — значит лучше. Сейчас разогнусь.

Дрожащей рукой он надавил на живот, словно пытался выдавить оттуда боль, затем набрал воздух в легкие. Спустя мгновение приступ отступил так же быстро, как и появился. Тошнота также не спешила задерживаться. Александр Петрович выпрямился.

— Ну, вот видишь, — сказал он, повернувшись к жене. — Все прошло. А ты сразу скорую.

— Точно прошло? — глаза Надежды Васильевны начали что-то выискивать в глазах мужа.

— Прошло, прошло, — ответил Александр Петрович, чувствуя, как жизнь возвращается в тело.

— Слава Богу, — сказала Надежда Васильевна. — Давай я помогу тебе добраться до кровати.

— Нет, мам, давай я, — вмешался Павел. Руки его обхватили отца за плечи с явным намерением совершить задуманное.

— Да что вы как над маленьким! Ей Богу! — взмолился Александр Петрович. — Я себя прекрасно чувствую и сам смогу дойти, куда надо.

— Сашенька, тебе надо показаться врачу, — сказала Надежда Васильевна. — Может это лечить надо?

— Какому еще врачу? — встрепенулся Александр Петрович. — Не надо никакого врача. Видишь, прошло уже все.

Александр Петрович попрыгал для пущей убедительности.

— Бать, может и правда, надо врачу показаться? — поддержал мать Павел.

— Что, и ты туда же? — сказал Александр Петрович, с укором взглянув на сына.

— И я туда же, папа, — сказала Татьяна. — Может это что-то серьезное. Надо обязательно показаться врачу.

— И не подумаю, — сказал Александр Петрович. — С нашей медициной к врачам ходить нельзя. Не лечат людей, а калечат.

— Но вдруг что-то серьезное, — попыталась убедить мужа Надежда Васильевна. — Врачи все же.

— Нет, — отрезал Александр Петрович и направился в комнату.

— Упрямый какой, — охнула Надежда Васильевна, когда Александр Петрович покинул кухню. — Что ни говори, а он свое. Что мне с ним делать?

— Ничего мам, — сказал Павел. — Может, съел что-то не то.

— Ты видел, как он согнулся? — не унималась Надежда Васильевна.

— Я согласна с мамой, — поддержала Надежду Васильевну Татьяна. — Если бы что-то съел или даже выпил, так бы не согнулся. У него лицо аж скривилось. Лучше бы ему врачу показаться.

— Конечно лучше, — сказала Надежда Васильевна. — Только он же упрямый, как осел. Сама Танюш видела.

— Как-то да будет, — пожала плечами Татьяна. — Успокоится, образумится и сходит к врачу.

— Такого образумишь, — вздохнула Надежда Васильевна и глянула на часы на стене. — Ой, пять часов уже! Скоро гости придут. Танюша, дочисть, пожалуйста, картошку за меня, а я начну стол накрывать. Пашка, поможешь мне? Не хочу тревожить отца. Пусть отдохнет.

— Помогу, помогу, — отозвался Павел.

* * *

Александр Петрович добрался до спальни и лег на кровать.

— Что же это такое происходит? — думал он, глядя на местами потрескавшийся потолок. — И в шестьдесят лет нет мне спокойствия. Такой боли я отродясь не чувствовал. За что же ты меня так наказываешь, Господи? Всю свою жизнь я преданно служил тебе. Исправно ходил в церковь и молился часто. Этому же и детей учил. Так за что же ты меня наказываешь? Если ты милосерден, то где твое милосердие? Если ты справедлив, то где твоя справедливость? Если ты помогаешь, то где твоя помощь? Думал, хоть на старости лет не буду мучиться, а тут такое дело. И правда, старость — не радость. Скорее бы дожить свой век и уйти тихо-мирно. Хоть умереть, Господи, ты позволишь мне не мучаясь или даже в этом я не могу на тебя положиться?

Слезы выступили в уголках карих глаз Александра Петровича, когда он почувствовал, что боль возвращается.

— За что, Господи? — прошептал он. — За что?

Но теперь боль не была похожа на нож, живьем разрезающий плоть. На этот раз это было, словно огонь лизнул мокрый кусок дерева. Жжение сменилось покалыванием. Александр Петрович положил руку на живот и вздохнул.

— Может и правда сходить к врачу. Хотя бы анализы какие сделать, чтобы знать что к чему. Может ничего страшного и нет. Гастрит какой или, не дай Боже, язва вернулась. Попью таблеток, и все образумится.

Александр Петрович провел рукой по животу, чувствуя, как боль вновь отступила, оставив после себя пульсацию сродни биению сердца. Боль прошла, и Александр Петрович воспрянул духом, да и Шарик этому немало помог: сел у кровати и принялся зубами тянуть за штанину.

— Что ж тебе не ймется, дружок? — Александр Петрович почесал собаку за ухом. — Поди, может, на кухню и попроси хорошенько. Авось Надюша тебя чем угостит вкусным. Котлетой какой. Ты же любишь котлеты, правда?

Александр Петрович постучал пальцем по носу Шарика, чем привел того в восторг. Отпустив штанину, собака выскочила из комнаты. Спустя мгновение она вернулся, неся в зубах мячик. Поставив передние лапы на кровать, Шарик бросил его старику.

— Ах, вот тебе чего хочется, проказник, — засмеялся Александр Петрович, принимая сидячее положение. — Вот кто-кто, а ты не дашь мне спокойно умереть.

Александр Петрович поднял мячик и выбросил его в коридор. Шарик, гавкнув, выскочил из комнаты, чтобы вернуться