Ветер Севера. Риверстейн - Марина Суржевская

Я кивнула и выскочила в коридор, на ходу засовывая в рот хлеб с сыром. Вкусно-то как!

* * *

Занятия я отсидела еле-еле. Постоянно клевала носом, клонило в сон. От недосыпа даже чувство голода притупилось. Тем более что помимо подарка Авдотьи и Ксеня обо мне позаботилась – притащила с утренней трапезы постную коврижку с кислой брусникой. Я половину вернула, зная, какая подружка сластена и как редко нам перепадают такие вкусности.

Довольные, мы схрумкали лакомство, поделили мое яблочко и запили все ледяной водой из настенного фонтанчика.

Аристарх нудно бубнил что-то про грехи и искупления, я честно старалась не уснуть. Ксенька пару раз тыкала мне в бок пером, и я вздрагивала, бессмысленно тараща глаза на учителя.

Зато мой жуткий вид пронял даже Аристарха, и меня он сегодня не трогал, только косился неприязненно. Хотя он просто косоглазый, так что косил, может, и не на меня, а на подругу. Поэтому старательно таращились мы обе.

После скудного обеда из пустых щей и ржаной краюшки нас наконец отпустили на подготовку. Девчонки уселись учить писания святых, я же без сил свернулась на кровати. За окошком было серо, снег прекратился, и небо затянула привычная осенняя хмурь.

Глухим отголоском всплыло воспоминание о совсем другой осени: мягкой, переливчатой, бронзово-золотой, с яркими всполохами падающих кленовых листьев, пронзительной синевой неба и острыми, пряными запахами прелой травы. И счастье, беззаботное, спокойное, уверенное счастье – словно еще один запах, такой же естественный и понятный, такой же необходимый…

Когда это было? И было ли вообще? Или снова моя голова выдает желаемое за действительное, странную мешанину из снов и фантазий? Но как радостно окунаться в эти сны!

Здесь, в Приграничье, я такой осени не видела. Может, потому что здесь не было кленов? Только ели. Огромные, стоящие плотной стеной, как суровые колючие стражи, протыкающие острыми макушками хмурое небо.

После холодного лета здесь как-то разом наступала осенняя хмурь, без перехода и подготовки. Беспросветно затягивало тучами небо, и нудный, монотонный дождь выливался на землю грязными серо-желтыми потоками. В один день развозило дороги, превращая утоптанную колею в глинистое, скользкое и непроходимое месиво, и мы грустно вздыхали: осень.

Поистине – не найти лучшего места для воспитания смирения и долготерпимости!

Я вздохнула, стараясь не упираться опухшим носом в жесткую подушку.

И уснула, как в яму провалилась.

Глава 2

– Не трогайте меня! Отстаньте! Я не хочу-у-у-у-у!!!

– Ветряна! Да проснись же!

Я вскочила на кровати, поскуливая и бессмысленно размахивая руками. Кажется, попала даже. Рогнеда терла покрасневшую скулу и поглядывала на меня недобро.

– Что случилось? – заикаясь, спросила я.

– Что, что? – Рогнеда демонстративно скривилась. – Орала ты опять как полоумная! Хотя почему «как», сдвинутая и есть! Достала вопить. Еще и руками размахиваешь, как мельница, вот смотри! А я помочь хотела!

– Извини, – я свесила ноги с кровати, обвела взглядом испуганных девчонок, – мне кошмар приснился.

– Опять! – Рогнеда презрительно всплеснула руками. – Достала ты всех своими кошмарами, малахольная! Достала, понимаешь? По ночам орешь, так теперь еще и днем. И руками зачем размахивать? Драться зачем? Вот так и помогай людям…

– Да заглохни ты, – прикрикнула Ксенька, и Рогнеда замолчала. Ксеня сильная, может и в глаз дать, не постесняется, мне с ней повезло. Рогнеда отошла и стала, сварливо ворча, растирать синяк. Но предусмотрительно подальше от нас.

Остальные тоже разошлись по своим койкам – кто читать, кто учить. Я подтянула колени к груди, тоскливо свернувшись в клубочек и стараясь не смотреть на подругу.

– Ветряна… Ты можешь мне рассказать?

Я помотала головой, не поднимая глаз.

– Я не помню, Ксеня. Не помню, что снилось. Прости.

Подружка не поверила и вздохнула.

– Захочешь – расскажешь. Просто я беспокоюсь за тебя, – снова вздох. – Ты стала странная…

Я усмехнулась.

– Стала? Вот не припомню, когда это я не была странной!

– Ну, это да… – Ксеня криво улыбнулась и сказала еще тише: – Но сейчас особенно, Ветряна. Ты не спишь по ночам, я несколько раз видела, как ты стоишь у окна, смотришь. И мне страшно делается. И эти кошмары твои постоянно. Что тебе снится? Почему ты не попросишь у Данины успокоительных капель? Чего ты боишься, Ветряна?

Я молчала. Ксенька склонила голову к самому моему уху.

– Это… то самое? – выдохнула она почти неслышно. – Ветряна, это… Зов?

Я судорожно задышала в подушку, пахнувшую плесенью и сыростью.

– Нет! – получилось резче, чем хотелось, громче, чем надо, и я испугалась. Девочки подняли головы, удивлено на нас посмотрели. Я выдавила улыбку и уставилась подруге в глаза. – Нет, – уже спокойнее сказала я. – Что ты такое говоришь? Это просто кошмары. И потом, сейчас день!

Ксеня медленно кивнула. Да, день. Все знают, что Зов слышен только по ночам.

Я снова улыбнулась, скосила глаза, как в детстве. Ксенька всегда от этого смеялась словно сумасшедшая. И сейчас улыбнулась. Неуверенно, криво, но все же.

– Ксень, это просто кошмары, – уже серьезно сказала я. – Побегай от хлыста Гарпии – и не такое приснится!

– Да уж, досталось тебе сегодня, – подруга сочувственно заохала. Она бегала хорошо и почти никогда не попадала под хлыст.

– Еще и носом ударилась, больно, между прочим!

Подружка у меня жалостливая, сразу начала охать и советы давать, как нос разбитый лечить. Ей, драчунье, виднее – не раз прилетало. И забыла про опасную тему. Ну, или сделала вид. Я старательно кивала, слушая ее наставления и стараясь не разреветься. Но в глазах щипало, перехватывало дыхание, и я, испугавшись, что не сдержусь, бодро спрыгнула с кровати. И охнула: так больно разбитым ногам стало.

Слезы тут же хлынули из глаз. Ксеня подхватила меня под локоть, придержала и бесцеремонно задрала мою юбку.

– Ох, ты ж жопа дохлого мерина! – выругалась благочестивая послушница. И откуда она это берет? Рогнеда посмотрела осуждающе, остальные захихикали.

– Пойду к Данине, – шмыгнула я носом, – мазь попрошу.

И поковыляла в коридор, поскорее, чтобы Ксенька со мной не увязалась. Сейчас мне было просто жизненно необходимо побыть одной.

* * *

В коридорах приюта глухо, пустынно и темно. На улице только вечереет, но здесь, в каменных коридорах с одним маленьким окошком-бойницей в конце, уже сгустился настоящий ночной мрак. Свечи, как всегда, экономят, и в коридоре темно, а с собой из комнаты я не взяла.