Грузовой лифт - Клод Марга

На первый взгляд нам показалось, будто это колоссальное полицейское расследование, проведение которого растянулось, по меньшей мере, на десятилетие. Ведь, поскольку наблюдения, собранные в данном томе, видимо, призваны пересекаться бессчетное число раз, отсюда неизбежно вытекает, что совпадения между записями, обусловленные механизмом цифрового кода, придают целому откровенно разрозненную форму, из-за которой любая дешифровка становится ненадежной.

Внутри этого спиралевидного разветвления имеются наблюдения, которые, вероятно, являются неудавшимися или временно отложенными попытками, тогда как другие, наоборот, могут, похоже, продолжаться до бесконечности. Как бы то ни было, переизбыток деталей таков, что погружение в чтение этого разрастающегося документа почти равносильно опасности в нем заблудиться.

Наверняка именно поэтому нас охватывает головокружение, пока мы исступленно листаем громадный том, отыскивая страницу, где в одну из шифрованных колонок, возможно, вписан номер, открывающий доступ к развитию наблюдения сексуального характера, которое мы только что начали читать, тогда как другой рукой принялись составлять данный комментарий. Но мы видим, как внизу страницы появляется тот самый кодовый номер, что мы искали. Речь идет об 11-6204-t – коде, соответствующем цифрам, вписанным в двенадцатую колонку на странице 114. Эта страница отсылает к содержанию двадцать пятой клеточки самой первой изученной полоски.

Судя по всему, часто бывает, что недавно заполненная полоска предшествует другим – более старым. Даты, проставленные под записями, позволяют в этом удостовериться. Стало быть, мы имеем дело не с традиционной датировкой, а, скорее, с непрерывным восстановлением прошлого. В нынешнем положении нам не мешало бы продолжить исследование, но уже половина шестого, и Ламбер, вероятно, скоро вернется. Прежде чем оставить реестр в том виде, в котором мы нашли его по прибытии, аккуратно соединим страницы, так чтобы каждая полоска правильно сложилась на соответствующей клеточке, а потом вновь засунем прищепки и скрепки в те вмятины, которые они выдавили в толще бумаги. Теперь все в порядке. Пока совсем не стемнело, поищем, чем бы перекусить: день был длинный, а у нас с самого утра во рту ни росинки.

Спускаясь в комнату по мельничной лестнице, я обнаруживаю под ней каморку. Шмыгнув туда, тотчас понимаю, что это чулан, куда прежние жильцы сбрасывали ненужные вещи и одежду.

Пересечем туалетную комнату и проникнем теперь в шкаф, где хранится лишь белье да ящик с инструментами. Что съестного могло бы найтись в комнате? На стене – никаких шкафчиков. Наугад окинем взглядом кровать. Ага, мы различаем нечто вроде мешочка, подвешенного к пружинам металлической сетки. Давайте посмотрим. Растянувшись на пыльном полу, замечаем следы ползания – доказательство того, что не так давно кто-то сюда прокрадывался. Еще десять сантиметров – и мы у цели. В действительности мешочек подвешен к пружинам и в нем – четыре копченые селедки. Вытащим пару и выберемся из-под сетки, а затем вновь поднимемся с запасом пищи на чердак. Теперь расположимся за этой большой кучей пустых мешков и, не спуская глаз с крышки люка, подкрепимся.

В ту минуту, когда я собираюсь схватить зубами первую селедку, с грохотом включается механизм грузового лифта. Я быстро прячу селедку в карман куртки, затем пролезаю в каморку. Но пока я жду появления Ламбера из чердака, он входит через душ: под его руками дрожат подпорки лестницы, откуда я только что убрал ногу. С бледным, усталым лицом Ламбер проходит передо мной, толкает дверь чердака, которую я не успел закрыть, и устремляется к лифту. Механизм вторично включается… Если только наш герой не хитрит, пусть свободен.

Когда я проникаю в комнату, мне уже кажется, будто слышен хорошо знакомый уличный шум. Ступив в душ, я различаю освещенный вход в ресторан; глядя на умывальник, вижу стол, уставленный дымящимися блюдами, но как только выхожу из шкафа и ставлю ногу на пол комнаты, упираюсь в запертую дверь. Слишком поздно! Значит, мне нужно вернуться в каморку и выжидать следующего удобного случая для бегства. Ой! Я как раз слышу хлопанье стенки душа. Наверное, Ламбер что-то забыл и возвращается сюда. Не успеваю я скользнуть под сетку, как шкаф уже трясется. Слишком поздно – Ламбер направляется к кровати! Через какую-то секунду две сильных руки поднимут матрас, схватят меня за воротник и потащат, словно трепещущую добычу. Через какую-то секунду я во всем сознаюсь!

В первую ночь нашему соглядатаю, измученному беспрестанной сарабандой крыс вдоль плинтусов и перегородок, удастся сомкнуть глаза, лишь когда первые проблески утреннего света просочатся наконец сквозь фрамугу.

Как только займется рассвет, он с жадностью проглотит вторую копченую селедку, которую полночи держал в кармане, а потом засунул за пояс брюк, чтобы ее не утащили крысы. Он избавился от двух грызунов, что прикорнули, пока он дремал, у него под мышками, опьянев от запаха пота.

На второй день умеренная активность Ламбера позволит нашему герою внимательно изучить содержание некоторых легко складывающихся полосок, затем, перед наступлением новых сумерек, он в изнеможении рухнет на мешок и скользнет под одеяло, которое сошьет сам из лоскутков, собранных на полу каморки. Стало быть, этой ночью беспрестанное шарканье грызунов уже не сможет потревожить его сон.

Как бы то ни было, посреди ночи его будит грохот подъемника. Человек открывает один влажный глаз и, полагая, что это Ламбер, приподнимается на локте и наблюдает. К своему изумлению, он видит, как из клетки лифта выбирается старик в шахтерской каске с фонариком на лбу, освещающим пол. Понурив голову старик приближается, а затем идет к аналою. Каждый его шаг сопровождается странным шуршанием…

Вставив лупу в глазную впадину, он кропотливо изучает одну из страниц реестра. Положив лупу на край аналоя, достает из кармана небольшой фотоаппарат, делает снимок страницы, а затем, в остаточном свете вспышки, вновь склоняется над книгой и разворачивает несколько полосок, опускающихся до самого пола.

То, что мы приняли за фотовспышку, на самом деле было светом налобного фонарика. Отблеск, бросаемый белой страницей на лицо, позволяет нам различить черты, которые, отметим, сходны с Ламберовыми.

Пока мы наблюдаем, затаив дыхание, старик вновь закрывает реестр, с поразительной ловкостью сложив его полоски, и на минутку застывает перед венецианским зеркалом, чтобы с улыбкой посмотреться в него, хотя его глаза, похоже, устремлены на отражение кого-то другого у него за спиной…

Поскольку электрический фонарик, прикрепленный к его каске, хорошо освещает перед собой зеркало, нам удается рассмотреть длинный плащ из перьев, в который одет старик, а также установить причину шелковистого шелеста, сопровождающего шаги.

Теперь было бы удобнее заставить этого старика войти в зеркало и там исчезнуть. Но это рискует повлечь за собой большие изменения в структуре повествования. Так что он отворачивается от зеркала и направляется к лифту, который тотчас трогается и увозит его на самое дно шахты. Отныне я вынужден ждать рассвета второго дня. И вот утренний свет как раз проникает через угол фрамуги.