Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре - Георгий Садовников

— Ну хоть затянуться дашь? — спросил хулиган, жадно глядя, как мужчина закуривает сигарету.

— Как тебя зовут? — спросил мужчина после первой затяжки.

— А что? — насторожился хулиган.

— Не могу же я звать тебя «эй»? Это же оскорбит твое достоинство, верно?

— Не знаю. — Хулиган пожал плечами. — Консервой меня зовут, — добавил он, подумав.

— А как еще? По-настоящему? — спросил мужчина.

Хулиган опять задумался и так глубоко и надолго ушел в свои размышления, что заблудился в них. Странный мужчина подождал его и сказал:

— Ладно, не мучайся. Вспомнишь, скажешь. У каждого джентльмена должно быть свое гордое имя. Вот вас как зовут? — обратился он к нам.

Мы назвались.

— Вот видишь? — сказал мужчина с удовлетворением. — А мое имя Базиль Тихонович Аксенушкин. А с тобой мы, значит, тезки, — сказал он мне. — Значит, здесь среди нас три Васи. Ты, я и дядя Вася. Заметил?

Я кивнул утвердительно, хотя, признаться, попытка свести меня в одну компанию с черно-белым котом вызвала во мне сложные чувства. Мне уже приходилось встречать тезок среди котов, и к ним у меня уже давно сложилось свое отношение. Но об этом я расскажу потом.

А тем временем хулиган с трудом вернулся из лабиринта, куда его завела попытка думать, и заканючил:

— Ну оставь хоть на одну затяжку, ну оставь.

— Договоримся сразу: давай без компромиссов. Как заведено у истинных рыцарей, — отрезал Базиль Тихонович.

— Тогда я пошел, — сказал хулиган разочарованно.

— Погоди, церемония еще не закончена. Мы должны разобраться, поговорить, — остановил его Базиль Тихонович.

— А че разбираться? — изумился хулиган. — Я им потом пачек накидаю, и дело с концом.

— Не, так не годится. Это ведь тебе не какие-нибудь гвардейцы кардинала. А наши хорошие ребята. Так что начнем по порядку.

И Базиль Тихонович начал вершить третейский суд. Мы первыми поведали ему о своих обидах.

— А теперь выслушаем другую сторону, — сказал судья серьезно.

Хулиган сказал, что получает огромное удовольствие, когда лупит нас.

— Суд считает, что это еще не причина, — сказал Базиль Тихонович, нахмурясь.

— Что? — не понял хулиган.

Он никак не мог взять в толк, при чем здесь какие-то причины. Намучившись с ним, судья сказал:

— Суд пришел к выводу, что вы глубоко неправы.

— Что? — спросил хулиган, еще пуще запутавшись.

От умственной работы, что задал Базиль Тихонович нашему врагу, у того на лбу выступил холодный пот.

— Тяжело? — спросил Базиль Тихонович сочувственно.

Хулиган показал жестом, что у него кругом идет голова.

— Ладно, иди. Только обещай не трогать ребят, — сказал Базиль Тихонович.

— Чего еще! — возмутился хулиган.

— Нет, ты пообещаешь, — повторил Базиль Тихонович упрямо.

— Не, — заулыбался хулиган. — Я их потом как мух.

Тогда Базиль Тихонович взял хулигана за руку, сжал ее, и мы поняли, глядя на лицо хулигана, что рука у мужчины хоть и тонкая, да с железной хваткой.

— Обещаешь? — спросил Базиль Тихонович, тоже морщась от боли, которую он причинил хулигану.

— Обещаю, — простонал тот. Базиль Тихонович выпустил его руку и сказал с облегчением:

— Теперь ступай.

Хулиган вначале даже не поверил, что отделался так легко, а потом припустил во все тяжкие.

— Ну вот и проблема мира решена, — сказал Базиль Тихонович.

— Ну да, он нам потом покажет, — заметил Феликс с горечью.

— Но он же обещал, — возразил Базиль Тихонович укоризненно.

Он произнес это с таким чувством, что мы промолчали, хотя не ставили ни в грош обещание хулигана.

— Ну как у нас во дворе? Жизнь кипит? — спросил Базиль Тихонович.

— Кипит! — с гордостью ответил Феликс.

— Животрепещущие проблемы есть? — оживился Базиль Тихонович.

— Сколько угодно, — ответил Яша. — И все еще как трепещут.

— А почему вы сказали «у нас во дворе»? Это ведь наш двор, а не ваш, — сказал я, чтобы восстановить истину.

— Все верно, этот двор теперь и ваш, и мой.

— Он по жизни ваш или по работе? — спросил Яша.

— И по жизни, и по работе! — торжественно ответил наш собеседник.

— Понятно, — произнес Феликс. — А кем вы работаете?

Взрослые учили нас каждый день, что некрасиво совать нос в дела взрослых. Но на этот раз нами руководило не просто праздное любопытство. Базиль Тихонович считал, что наш двор уже и его двор, и мы должны были знать, с кем имеем дело. И Базиль Тихонович сам хоть и был заправским взрослым, не обиделся на нас, потому что знал, как для нас это важно.

Он улыбнулся и молвил загадочно:

— У меня самая гуманная профессия на свете, — и затем повернулся к коту: — ну что, дядя Вася, заговорились мы тут, а? А дел на планете хоть отбавляй.

Кот все это время сидел чуть в сторонке, переводил свой взгляд на того, кто начинал говорить, смотрел внимательно, будто слушал, — прикидывал цену словам.

— Пойдем, дядя Вася, — сказал Базиль Тихонович. Он подхватил кота под мышку и ушел с ним в дверь, ведущую в подвал, где была котельная.

А мы остались на месте — гадали, кто же все-таки он, этот Базиль Тихонович.

— Начнем с того, — сказал Феликс, — что у него самая гуманная профессия.

— Я знаю, кто он. Он — доктор, — заявил тут же Яша.

На самом деле Яша считал врачей сущими мучителями и свое мнение уже давно обнародовал. И сейчас он назвал профессию врача самой гуманной только потому, что так считали взрослые. А Яша всегда был послушным мальчиком.

Но, слава богу, Базиль Тихонович совсем не походил на врача. Мы с Феликсом облегченно вздохнули, потому что разделяли Яшины взгляды на медицину.

И тут меня осенило.

— Он продает конфеты! Он продает конфеты! — закричал я.

Лица моих друзей посветлели.

— По-моему, ты угадал, — сказал убежденно Феликс.

После этого мы разом вспомнили о Зое и дружно посмотрели на ее окно. Наша дама сердца мужественно держалась на месте. Только в ее руке красовался новый бутерброд. Как уж он попал к Зое, если она не отходила от окна ни на шаг? Может, это и вправду был все тот же единственный Вечный бутерброд?