Зеркала - Мария Николаевна Покусаева

продолжал рассматривать меня со странной смесью любопытства и пренебрежения. Что-то мне объяснять, кажется, никто не торопился. Удерживать, видимо, тоже.

Я вздернула подбородок, храбрясь, подошла ближе – и поставила канделябр на стол.

– Ладно, – сказала я и пожала плечами, стараясь не выдать ни страха, ни восхищения, ни удивления – рубашка на этом молчаливом товарище была слишком уж старомодная, словно он вернулся с готской тусовки или сбежал с репетиции какого-нибудь “Гамлета”. – Если ты не хочешь говорить, то я, пожалуй, пойду. Дверь закрыть не забудь!

Надеюсь, хоть район окажется знакомым.

Он наклонил голову на другой бок и улыбнулся чуть шире – и не менее криво. К пренебрежению и любопытству в его взгляде добавилось что-то новое, похожее на ехидное ожидание.

«Ну-ну, – говорил этот взгляд. – Давай попробуй».

Я поджала губы и попробовала.

Положила ладонь на дверную ручку.

– Не получится, – раздался за спиной чуть хриплый, прохладный голос.

– Что, прости? – не без ехидства спросила я, толкая дверь.

Не получилось.

***

– Доброе утро, – сказала она.

Хрипло, словно за пару часов без сознания разучилась говорить.

Кондор выпрямился и зевнул, для приличия прикрыв рот ладонью. И только после этого, кажется, действительно проснулся.

Девица так и стояла у двери, не двигаясь с места, и смотрела на него, следила за каждым движением настороженно и сердито. И боялась, сжимая в руках тяжелый канделябр. «Может быть, – подумал Кондор, убирая волосы со лба, – еще сама не понимала, как сильно боится».

Две свечи уже погасли, одна – когда ей полагалось, вторая – только что от неловкого движения девицы. Хорошо, что не уронила, и на том спасибо.

На ней была одежда, казавшаяся выцветшей и потертой. Темная, неприметная. Не такая, которую здесь полагалось носить кому-то вроде нее. Пожалуй, если не присматриваться, если скользнуть по этой конкретной девушке взглядом, как по чему-то малозначимому, то и не поймешь, кто перед тобой – маленькая женщина, растрепанная и напуганная, или юноша в странной одежде, тоже напуганный и тоже растрепанный.

Она вздрогнула и поудобнее перехватила канделябр, словно планировала защищаться им от чудовищ и теней, которых Кондор, как полагается злому чародею, должен был на нее натравить, но с места пока не сдвинулась. Ее взгляд был прямым и, несмотря на страх, цепким и любопытным. Кондор подумал, что его давно не рассматривали так жадно и пристально, с плохо скрываемым восхищением, совершенно искренним и, кажется, бескорыстным.

– Я дико извиняюсь. – Голос девицы, как Кондор не без неприятного для себя триумфа отметил, хотя уже и не был хриплым, но чуть заметно дрожал. – Не могу вспомнить ничего из вчерашнего вообще. Может, ты просто дашь мне адрес, я вызову такси и свалю, пока мне не пришлось краснеть за свои подвиги?

Как именно работало заклинание, которое ломало языковой барьер, заставляя девиц с той стороны неплохо понимать местный язык – и так же неплохо на нем изъясняться, постепенно набираясь опыта и образности, Кондор, увы, не знал. Пытался как-то понять, но плетение нитей было слишком плотным, а матрица знания – слишком объемной, в такую полезешь – и вернешься с мозгами набекрень, проще оставить и не трогать, пусть работает как есть. Оно работало – с некоторыми погрешностями, конечно, потому что не все слова оттуда значили что-то здесь.

Слово “такси”, к примеру, означало что-то такое. Не от мира сего. Но для мира того, наверное, привычное.

Он не удержался и усмехнулся.

Девица, видимо, решила считать продолжительное молчание в ответ на свою реплику чем-то средним между насмешкой и пренебрежением. Сквозь страх проступило нахальство, очень слабое, ей самой явно неудобное, подбородок дернулся. Она задрала нос так храбро, словно не готова была сбежать, стоит щелкнуть на нее зубами, и подошла ближе – поставила канделябр перед Кондором.

– Ладно. – Она с подчеркнутой небрежностью пожала плечами, словно стряхнула с них руки того, кто ей противен. – Если ты не хочешь говорить, то я, пожалуй, пойду. Дверь закрыть не забудь!

Кондор наклонил голову на другой бок и попытался улыбнуться уже по-хорошему. Спросонья, наверное, не получилось.

Прежде чем развернуться лицом к двери, девица шмыгнула носом и еле заметно поджала губы.

Почти капризно.

Это почему-то царапнуло Кондора, не больно, конечно, но неприятно.

Ее ладонь легла на дверную ручку…

И Кондор не удержался.

– Не получится, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Без ехидства.

Девица, впрочем, ехидство скрывать не пыталась.

– Что, прости? – ответила она, толкая дверь.

Не получилось.

– Не получится, милая, – так же спокойно повторил Кондор, снова зевая и наблюдая, как гостья судорожно пытается открыть дверь его кабинета. Сцепленный чарами механизм щелкал, шипел, в нем что-то двигалось, но замок не открывался.

Рука сама собой потянулась к чайнику, проверить, насколько он остыл.

Девушке снова стало страшно.

Она развернулась, скрестив руки на груди и шумно выдохнув воздух через ноздри, как рассерженный зверек. Уставилась почему-то в зеркало, на отражение Кондора, и так злобно, что зеркалу стоило бы осыпаться осколками от ужаса, жалобно и виновато звеня. Кондор перехватил ее взгляд там, с той стороны стекла, радуясь, что гостья не обладает способностью испепелять или превращать человека в камень движением век. Он чуть приподнял чашку – пока пустую.

– Прекрасно понимаю твое замешательство, – сказал он, стараясь быть настолько приветливым, насколько мог, – но, к сожалению, тебе придется сесть и выслушать все, что я скажу. Чаю? – Он улыбнулся, но девица не сдвинулась с места, продолжая злиться. Кондор нахмурился и сказал уже куда резче: – Тебе все нужно по два раза повторять? Сядь! – и указал взглядом на диван.

И добавил в этот приказ чары.

Легкие, вряд ли кто-то, вдруг оказавшийся свидетелем этой сцены, заметил бы их след.

Потом, наверное, ему будет за это стыдно, но тратить силы на бессмысленный спор или уговоры не хотелось.

Девушка покорно подошла к дивану и села на краешек так скромно, словно боялась занять слишком много места. Руки она все еще держала скрещенными на груди, закрываясь ими и от Кондора, и от мира вокруг них.

– Чай? – повторил Кондор, пока придумывал, с чего начать.

Она рассеянно кивнула, не отводя в сторону взгляд – очень вопросительный и все еще злой. Вблизи черты лица казались еще более детскими, и девушка напоминала маленького рассерженного котенка. Или щенка. В общем, что-то достаточно милое, чтобы доставить множество мелких неудобств.

Кондор лениво подпер голову ладонью, заставляя себя держать концентрацию внимания и медленно, слово за словом, движение за движением, сворачивать их диалог в нужную сторону. Главное – не забыть ничего, хотя что-то