Трамвай идет в депо - Марина Серова

Видимо, на моем лице слишком явно отразилось недоумение: такая роскошная квартира и ее богемная обстановка явно были не по карману простой учительнице музыки.

– Это все, – Мария Павловна обвела комнату взглядом, – от моего мужа. В девяностых он занялся ресторанным бизнесом, и дело оказалось довольно успешным. Про ресторан «Либретто» слышали, думаю.

– Конечно. – В памяти коротко мелькнуло воспоминание о тяжелых фарфоровых тарелках и классических люстрах, свисавших с потолка на цепях. В свое время «Либретто» очень любили выбирать для встреч богатые клиенты.

– Еще у нас сеть пекарен была. Но мужа не стало около года назад, и пекарнями теперь занимается партнер Ивана по бизнесу.

Над столом поплыл пряный аромат. Я почему-то так и знала, что чай будет травяным. Мария Павловна была похожа на человека, который при слове «кофе» недовольно морщится. Конечно, я бы предпочла чашечку свежезаваренной арабики, но это неудобство можно потерпеть.

– Итак, Мария Павловна, – начала я, решив не затягивать светскую беседу, – по какому поводу вы меня позвали?

Легкая улыбка исчезла с лица хозяйки, и она быстро кивнула:

– Да, вы правы, сразу к делу.

Она встала с места, прошла к изящному комоду, спрятавшемуся за гигантским фикусом у двери, и достала из ящика какие-то фотографии. Вернувшись к столу, она положила передо мной снимки приятной семейной пары с дочерью дет двенадцати.

– Это мой сын и его семья.

– Лицо знакомое, – сказала я, вглядываясь в изображение красивого мужчины средних лет.

– Мой сын – Олег Одинцов, владелец компании «Тарасов-транс». Вы, наверное, слышали об этом неприятном скандале, который разгорелся в последние несколько месяцев?

– Да, я в курсе новостей. Теперь понятно, откуда мне знакомо его лицо.

Олег Одинцов владел большей частью коммерческого транспорта в Тарасове. Уже больше десяти лет его автобусы, выкрашенные в голубой цвет, бороздили наш город во всех направлениях. На его долю приходились самые прибыльные маршруты, что в конце концов сильно осложнило жизнь конкурентам. Я не вникала в суть конфликта, который разгорелся около полугода назад, но знала, что власти инициировали конкурс, на котором должно было состояться перераспределение всех имеющихся в городе маршрутов, а также упрощена транспортная сеть, которую уже давно критиковали за перенасыщенность.

– Олег всегда меня ограждал от этих грязных вещей, от политики и своего бизнеса, – сказала Мария Павловна. – Думал, я ничего не понимаю и только волноваться буду. Но я не слепая и не умственно отсталая. Кому-то не понравилось, что у него лучшие маршруты и лучшие автобусы в городе. Мне кажется, его похитили.

– Похитили? – удивилась я. – Вам поступали требования о выкупе?

– Да нет, боже. – Мария Павловна махнула рукой. – Если бы дело было в выкупе, я просто заплатила бы. Да он сам заплатил бы! Нет, дело в другом. – Женщина сокрушенно опустила голову и покрутила свою фарфоровую чашечку. – Наверное, это как-то связано с его бизнесом.

– Почему вы думаете, что имело место похищение?

– Он не берет трубку уже много дней. Дома никого нет. Его жена и дочь тоже не отвечают. Такого никогда раньше не бывало.

– Они могли уехать куда-нибудь, – неуверенно произнесла я. – Почему вы исключаете такую возможность?

– Уехать и ничего не сказать мне? – возмутилась Мария Павловна. – Вы просто не понимаете. Мы с сыном очень близки. Созваниваемся обычно каждый день. Я часто приезжаю к ним в гости. Лада – это моя внучка – постоянно гостит у меня и тоже пишет каждый день. А позавчера был день рождения невестки Наташи. Мы планировали большой праздник, но накануне от нее пришло сообщение, что она заболела и торжества отменяются.

– И что в этом странного?

Мария Павловна посмотрела на меня как на дитя неразумное:

– Написать эсэмэс и не позвонить? О таких вещах в эсэмэске не пишут, неужели непонятно?

– Мария Павловна, – мягко произнесла я, пытаясь успокоить женщину, на глазах которой уже выступили слезы, – поймите меня правильно. Контакт с вашими родственниками, насколько я понимаю, полностью не потерян. Они вам пишут. Нельзя исключать того, что с ними все в порядке. Может, ваши близкие действительно заболели и им тяжело разговаривать.

– В полиции тоже так сказали, – грустно ответила Мария Павловна, – но я знаю: что-то не так. Они просто пару раз написали короткие послания, а от встреч уклоняются.

– Мария Павловна, простите за вопрос, но, может, они просто за что-то на вас обиделись?

– Да на что? Нет, говорю вам, мы не ссорились совершенно. У нас отличные отношения. – Женщина, опершись руками о стол, обхватила ладонями лоб. – Я написала каждому, что схожу с ума от волнения, и никто из них не отреагировал. Этого просто никогда бы не случилось. Пожалуйста, попробуйте узнать что-нибудь! Я же не прошу заниматься благотворительностью – оплачу вашу работу как полагается.

Что-то в ее тревожном голосе меня зацепило. Если отношения у Марии Павловны и ее сына действительно были такими близкими, как она говорит, то это «радиомолчание» и в самом деле выглядело странным. Тем более женщина не производила впечатление истерички, готовой удариться в панику от любой чепухи.

– Хорошо, – кивнула я, – проверить в любом случае не помешает. Теперь расскажите подробнее, когда ваш сын перестал выходить на связь и что было накануне.

Мария Павловна кивнула и, немного успокоившись, начала рассказывать.

12 декабря она проснулась с жуткой головной болью и позвонила сыну, чтобы попросить его привезти лекарство.

– Понимаете, – сказала моя собеседница доверительным тоном, – после смерти мужа я живу одна, а болею редко. У меня не очень много лекарств, потому что я не люблю принимать таблетки по любому поводу. У моих подруг аптечки помещаются в дорожных чемоданах, а я вот предпочитаю народные методы: чай, настои трав, медитацию. В большинстве случаев это помогает и от головной боли, и от давления, и от нервов. Но в этот раз голова болела так сильно, что пришлось вспомнить о фармакологии. Я позвонила сыну, и он не взял трубку. Тогда я позвонила невестке, потом внучке – никто не ответил. Мне подумалось, может, они все на каком-то мероприятии, и я особо волноваться не стала. Заказала таблетки в интернет-аптеке и написала сыну, чтобы перезвонил. Но он, как вы понимаете, не перезвонил.

Мария Павловна попыталась связаться с сыном еще раз, потом на следующий день, и все безрезультатно. На третий день она села в машину и поехала к дому сына.

– Там никого не оказалось. Обе машины – его и Наташина – стояли под навесом. На мои звонки так никто не ответил. Попасть на территорию дома не удалось, потому что ключа от входной калитки у меня нет. Сколько раз говорила Олегу – дай мне запасной ключ, мало ли что! Но нет – Наташа была против. Считала это вторжением в их частную жизнь. Ключи мне привозили, только когда семья сына отправлялась в отпуск. – Мария Павловна обиженно поджала тонкие, тронутые неброской помадой губы. – В общем, я побродила немного по периметру, рассмотрела дом. Было понятно, что там никого нет. Знаете, от пустого дома веет таким пронзительным холодом, что всегда понятно, что он пустой. Мне нехорошо стало от этой пустоты. Все показалось таким зловещим, и я заволновалась по-настоящему, вернулась домой, обзвонила всех знакомых, с которыми они общались. Их никто не видел. Лада уже давно не ходит в школу – я связалась с классным руководителем, и та сказала, что девочка болеет. Мол, ей родители написали. Я, как это услышала, бегом побежала в полицию, но заявление принять они отказались – сказали, связь с людьми есть.