Враг мой любимый - Ульяна Соболева
Шрифт:
Интервал:
***
– Капитан-лейтенант Никитин по вашему приказанию прибыл! – я отдал честь. И выпрямился по – стойке смирно.
Алексей Андреевич Спиридов, мужчина средних лет, невысокий, полный, с волосами, посеребренными сединой, с добродушным гладковыбритым лицом. Он любил меня и брата, но за провинности наказывал строго, драл с нас в три шкуры, больше, чем с других.
«Я за вас хлопотал и мне за вас и краснеть. Олухи!»
– Вижу-вижу, Никитин. Вы давеча снова отличились, но на этот раз все обошлось не только дракой…..! – Спиридов смерил меня яростным взглядом, способным прожечь насквозь. Я глаза не опустил, но ушибленная бровь засаднила. Надеюсь Стрельцов тоже частенько меня вспоминает, когда кровит его длинный, сломанный нос, который хрустнул под моим кулаком, как грецкий орех.
– Что вы молчите, Никитин, вам нечего сказать в свое оправдание? Вы, впрочем, как всегда, ввязались в переделку из-за женщины. Но на это раз, – Спиридов стукнул кулаком по столу так что книги, карта и указки одновременно подпрыгнули, взметнув облако пыли, – На этот раз вы, капитан-лейтенант, перешли все границы! Мало того, что обесчестили доброе имя Стрельцова, еще и посмели вызвать его на дуэль прямо под носом у Шувалова и Апраксина. Неужели вы думали, что я об этом не узнают?
– Обесчестил? Да его жена с доброй половиной гарнизо…на
– Молчать! – Рявкнул Алексей Андреевич, не давая закончить оскорбительную фразу – Молчать! Как ты смеешь мне дерзить, наглый мальчишка? Провинился – молчи, ты знаешь, что виноват! Ух, если бы не отец твой, гнал бы я тебя в три шеи, поганца! Вот ты у меня где, – красноречиво провел большим пальцем по шее, под подбородком, – ты и выходки твои гадские! Где военная выдержка? Сопляк!
– Виноват, Ваше Сиятельство! – Пробормотал и потер бровь указательным пальцем.
Спиридов смягчился, но напускная строгость не сходила с его лица. Стрельцов хитрая, подлая лисица, стукач и склочник ничего кроме презрения к нему в роте не испытывали.
Я невольно дал повод избавиться от капитана быстро и безболезненно, как от зловонного гнойника под скальпелем умелого хирурга.
– Управы на вас нет, оболтусов! Шатаетесь без дела вот и беситесь!
– Ваше Сиятельство, мы уже несколько месяцев сидим без дела…Женщин в глаза не видели…. Мы хотим воевать!
– Навоевался уже! Да так, что стыдно смотреть на тебя. Завтра вступишь в должность командира «Святого Алексея» и направишься в Восточную Пруссию. Там требуются подкрепление и поддержка флота. Вон с глаз моих, поговорим, когда вернетесь! Переведу тебя в Измайловский полк, чертовски ты мне надоел, Никитин! Посидишь немного на суше! Послужишь отечеству и Елизавете матушке!
***
Крики конвоиров отвлекли от мыслей.
– Так, по одной поднимаемся по трапу! По одной я сказал! Не толкаться, все успеете, никого на берегу не оставим и не мечтайте! Разговоры прекратить!
Меня передернуло от отвращения. Отбросы общества, без лица и без имени, скоро они канут в небытие, в далекой ссылке. Юношеский максимализм и полное отсутствие терпимости к тем, то ниже сословием, чином, статусом. Тогда я не понимал, как ничтожно мал этот шаг с пьедестала в грязь. Сегодня ты любимец и фаворит, а завтра в опале на таком дне, из которого выбраться можно только на тот свет. Но в двадцать два в жизни есть лишь черное и белое.
Женщины болтали, некоторые смеялись, грязно ругались, кто-то плакал. Их было не больше двадцати. Все одеты в коричневые платья из грубого сукна, серые платки, и обветшалые, старые тулупы, побитые временем и молью. В руках узлы держат и с ноги на ногу от холода переминаются.
Впрочем, моряки найдут чем тут поживиться, а ему, командиру, потом отвечать за беспредел и разврат. Эти похуже портовых бл**ей будут – таким букетом наградить могут лекарями не напасешься.
Надо приказать выставить лохани и всех вымыть. Мне только вшей на судне не хватало или туберкулеза. Нам плыть довольно долго подцепят хворь и придется остановки делать, а если впереди новый приказ. Война-то не окончена. В любой момент могут призвать обратно.
Внезапно подул ветер, и мне вдруг показалось, что среди этих серых голов в арестантских платках, блеснуло золото. Это порыв ветра сорвал платок с головы одной из заключенных. Ее волосы радужным блеском всполохнули в серой массе, засияли. Все стихли и зачаровано смотрели на это чудо. Выглянуло солнце из-за туч, и волосы девушки засверкали сильнее, ярче, словно споря с самим солнцем. Внутри всё всколыхнулось быстро, стремительно с такой оглушительной скоростью, что дух захватило. Я невольно подался вперед. Послышался свист и улюлюканье моряков. Первым опомнился рыжий конвоир, он поднял платок заключенной и дернул ее за локоть:
– Быстро накрой голову!
Девушка выхватила у него платок, но повязать на волосы не торопилась:
– Тебе то что, начальник? Или боишься, что захвораю? Заботливый ты наш!
Дерзкая. Я усмехнулся, пока что не видел ее лица, только серый тулуп и волосы, они колыхались на ветру, как ослепительное полотно. Откуда взялись такие чистые и блестящие? Заключенные месяцами не мытые, нечёсаные у всех космы соломой, слипшейся из-под платков торчат, а у этой сияют как солнце.
– Правильно, Катька, прибереги прелести для чинов повыше. Ты у нас девка благородных кровей. Сдался тебе Иван?! У него в кармане тулупа дыра размером с его яйца: ни мыла тебе, ни кружев, ни гребней!
– Заткнитесь подлюки! – Иван обвел толпу яростным взглядом, – Пайку отменю с голодухи ноги протянете.
– Мы тебе Катькиными космами заплатим, возьмешь, начальник? Не побрезгуешь?
– Какой там побрезгует, – заржала одна из каторжных, – он слюни по ней еще с переправы пускает. Ванек, ты губень-то закати – барыня они, голубых кровей! Слышали байку про папеньку? То-то же. Это тебе не крепостную за кусок хлеба за ляжки и сиськи лапать. Это княжна молодая. Рубликов поди столько за всю свою службу не наработал.
Заключенные расхохотались.
– Ага княжна. Морду Верке когтями разодрала в кровь.
– Заткнуться всем!
Я спустился вниз, пока не вмешиваясь, уверенный, что конвой сам справится. А волосы действительно, как золото. Не рыжие и не светлые, а именно золотые. Конвоир стоял напротив заключенной и не сводил с нее глаз. Сам орет голосом хриплым, а глаза плотоядно сверкают.
– Опростоволосилась она! Там тебе вмиг патлы повыстригут, что б живность не завелась! Надень платок, я сказал, не то лично налысо обкромсаю!
– Катька, поди боится
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!