Интересно девки пляшут, или Введение в профессию - Александр Костенко

И вот теперь, глядя в лобовое стекло уазика, на которое потоками лилась грязь, летевшая из-под колёс, я — жалела. Конечно, не о том, что работаю с собаками. А у меня их целых две. Дик и Петти. Настоящая розыскная пара. И, между прочим, это — не какое-то там «средство усиления пограничного наряда», как говорят про сторожевых собак, а самостоятельная боевая единица. Само собой разумеется, вместе со мной. Так вот, а жалела я о том, что приходится уже в пятый раз за эту ночь тащиться за тридевять земель на этот чёртов первый участок. А причина «сработки», скорее всего, так и не будет найдена. Короче говоря, ни следа, ни зацепочки.

Машина вдруг резко затормозила и пошла юзом по раскисшей, как квашня, дороге. Наконец уазик остановился, и мы, усиленно делая бодрый вид, высыпали наружу. Мы — это так называемая «тревожная группа». Согласно боевому расчёту, в неё входят: начальник заставы, командир отделения сигнализации и связи, водитель и, конечно же, инструктор службы собак с розыскной собакой, а в нашем случае — с розыскной парой.

Начальник нашей заставы капитан Пустой был личностью во всех отношениях выдающейся. Высокий статный блондин с добрыми и весёлыми глазами. Всегда бодрый и общительный, душа компании, прекрасно играл на гитаре, в общем, мужик — закачаешься.

Командир отделения сигнализации и связи — сержант Лаврушин. Невысокого роста, полный, но в меру, с вьющимися непослушными рыжими волосами зануда, большой любитель поспать и вкусно покушать. И если последнее ему время от времени удавалось, то насчёт поспать вдоволь вот уже второй год не получалось. Между тем специалистом в своей области он был отличным: с электроникой и связанными с ней приборами дружил, и они отвечали ему взаимностью.

Водитель нашего боевого уазика ефрейтор по фамилии Узкий был родом из Архангельска и, как следствие этого, могучего телосложения и отменного здоровья. Он мог играючи вытащить, к примеру, безнадёжно зарывшийся в грязь уазик, а однажды на спор приподнял за багажник «Волгу» командира пограничного отряда.

Ну, о себе я рассказала уже много, а про моих собачек рассказ ещё впереди.

Да, ночка действительно была шикарной. Представьте себе морозный воздух, щедро приправленный озоном, корабельные сосны, уходящие ввысь в звёздное небо, и загадочно темнеющие вокруг скалы. Сказка! Если не вспоминать, конечно, что я не спала уже целую вечность.

Выпрыгнув из машины, я первым делом увидела… Нет, не нарушителя государственной границы. Его, судя по всему, поблизости не было. Зато присутствовал Дик, который с грозным видом и поднятой задней лапой подмывал ближайший куст, всем своим видом показывая, что с полным мочевым пузырём о следовой работе не может быть и речи. В чём-то он был, безусловно, прав, и я, чуть поразмыслив и деликатно отойдя в сторону, к нему присоединилась. О чём впоследствии не пожалела.

Между тем Лавр, а в миру — Лаврушин Дмитрий, уже приступил к осмотру линейной части сигнализационной системы, периодически бросая на нас с Диком укоризненные взгляды. Это, видимо, означало, что пора бы заняться делом и нам. Наведя узкий луч фонаря на ребристый профиль песка контрольно-следовой полосы, я подключилась к изучению этого ужасно невезучего, с нашей точки зрения, участка. Дело в том, что указанный выше отрезок государственной границы обладал многочисленными, я бы даже сказала, врождёнными пороками, делающими его настоящей находкой для шпионов и, соответственно, сущим адом для пограничников. Я не покривлю душой, если скажу, что подавляющему большинству моих товарищей по оружию уже давно не снятся родители, любимые девушки, жёны и дети — над нашими снами давно и безраздельно властвует первый участок.

Отбросив лишние мысли, сосредоточиваюсь на своей работе. Конечно, ровно настолько, насколько это возможно. Потому что производить осмотр местности бегом да ещё ночью довольно сложно, но против инструкции, как говорится, не попрёшь. Впрочем, имея некоторые навыки, замечаешь и то, что никогда в жизни не обнаружил бы днём, даже ползая на коленях. Итак, как и следовало ожидать, структура песка контрольно-следовой полосы однородна, повреждения верхнего слоя отсутствуют. Камни, сухие ветки и прочие предметы природного происхождения прихвачены к поверхности песка морозом. Значит? Правильно. В связи с последней сработкой, они нас не интересуют. Среди всех недостатков злополучного участка главный — живописное лесное озеро с довольно большим островом, соединённым с берегом деревянными мостками.

Пятнадцать минут бега по скрипучим доскам, и мы достигли острова. Но и тут, как и следовало ожидать, сигнализационная система и контрольно-следовая полоса почти в девственном состоянии. Однако это на продуваемом всеми ветрами нагромождении гранитных скал абсолютно ничего не значит. Посудите сами, сейчас температура воздуха — приблизительно семь градусов ниже нуля, при влажности девяносто восемь процентов. А КСП, как известно, насыпается из песка, который имеет отвратительную привычку пропитываться влагой. Ночью, при резком снижении температуры воздуха до минусовых значений, это приводит к замерзанию верхнего слоя песка до каменного состояния. И, как говорится, шагай по контрольно-следовой полосе, как по асфальту, — следов просто не остаётся. Такое состояние КСП называется на границе просто и без затей — «чернотропом». Так что в данных ситуациях, как вы понимаете, могут помочь только служебно-розыскные собаки.

Только не подумайте, что всё это время я сижу на прохладном камушке и сочиняю лекцию начинающим шпионам. На самом деле, пока эти, как, впрочем, и множество других мыслей, вихрем проносятся в моей голове, я успеваю заметить, как Петти подозрительно резво метнулась к оконечности острова, выходящей к границе. Мы с Диком рванули следом, так как сомнений не оставалось — она взяла след. Вот тут-то, подумаете вы, и начнётся захватывающая дух погоня. Ничуть не бывало. Уже через какие-нибудь двадцать минут мы, облазив остров вдоль и поперёк, стояли у самой кромки воды и тупо смотрели на волны. Судя по всему, у нарушителя, оставившего запаховый след, не было в планах встречаться с нами и, как я подозреваю, в особенности с Диком. Этот замечательный пёсик явно соответствовал своему прозвищу «пилорама», прочно укрепившемуся за ним после того, как он однажды чуть не сожрал начальника заставы.

— Ничего не понимаю, — пробормотала я. — По какой причине сработала сигнализационная система? Причина на острове — это очевидно, но где?

В том, что Петти взяла именно человеческий след, а не звериный, — я не сомневалась. Вплавь нарушители, что ли, ушли? Но до берега больше километра, да и ноябрь в этих широтах к купанию абсолютно не располагает.

Но тут мои размышления прерывает чьё-то хриплое дыхание. Оборачиваюсь и, конечно же, вижу Лаврушина, который задаёт самый идиотский вопрос, какой только можно придумать: куда мы, видите ли, запропастились. Посылаю его к чёрту и понимаю, что нить размышлений потеряна безвозвратно.

— Придётся обыскать остров ещё раз, — говорю я Лавру.

Что мы и делаем, я — с остервенением, а Лаврушин — с некоторой ленцой, свойственной, впрочем, ему во всём. И опять — ничего. Но, как известно, отрицательный результат — тоже результат. Хотя я очень подозреваю, что убедить в этом вышестоящее начальство будет совсем непросто. А ещё через пять минут становится совершенно очевидно, что делать нам на острове больше нечего.