Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939-1945 - Майкл Масманно

Когда я начал говорить, Эйхман схватил карандаш и начал тыкать им в блокнот перед собой. Бумагомарание стало его постоянным занятием. Каждое утро он быстрым шагом направляется на свое место с документами, которые в тот день будут приводить в качестве доказательств. Он быстро их пролистывает, а затем аккуратно складывает в стопку рядом с собой. Красным и синим карандашом он делает подчеркивания и пометки. Затем Эйхман начинает методично и невозмутимо делать записи. Он скрупулезно дорисовывает буквы до конца, возвращаясь назад по тексту, когда нужно поставить точку над «i» или верхнюю черту на «t». Легко можно представить себе, как 20 лет назад он сидел за своим столом в Аушвице и выводил все те же буквы, отправляя в газовые камеры и крематории этой безжалостной фабрики смерти бесчисленные жертвы, от которых остался только пепел.

Как и когда этот зловещий человек стал известен людям? И хотя он заслуживает того, чтобы называться самым аккуратным и безжалостным серийным убийцей в истории преступлений, но в период, когда он выполнял свою жуткую работу, о нем практически ничего не было известно. Мир уже знал Гиммлера, знал «мясника» Ганса Франка, кровожадного Гейдриха, но имя Адольфа Эйхмана никогда не мелькало в заголовках газет. Он действовал так же скрытно, тайно и незаметно, как ласка подбирается к курятнику. Эйхман имел скромное звание оберштурмбаннфюрера СС (подполковник), и это позволяло ему делать свою работу во мраке и тумане. Если бы он был генералом, луч известности обязательно коснулся бы его во время, когда он осуществлял свою титаническую деятельность преступника. Эйхману не удалось бы скрыться в ту пору, когда предсказания фюрера о тысячелетнем рейхе не сбылись. И когда рейх лопнул, подобно пивной бочке без обручей, и сверкающие звездами и наградами генералы и адмиралы попались, как быки в загон, Эйхману удалось ускользнуть на целых 15 лет.

Впервые я услышал имя Адольфа Эйхмана от Германа Геринга в его камере в Нюрнбергской тюрьме. Во время моего визита к Герингу ходили упорные слухи о том, что Гитлер был все еще жив.

В качестве военно-морского помощника генерала Марка Кларка, командующего объединенными силами союзников в Италии, мне пришлось присутствовать при сдаче в плен немецких войск на этом театре военных действий. После официальной капитуляции я беседовал с несколькими бывшими генералами и офицерами в меньших званиях. При этом, как я отметил, многие из них с удовлетворением выражали веру в то, что Гитлер не погиб в бункере рейхсканцелярии, как об этом было объявлено. Кроме того, они надеялись, что капитуляция была временной и что книга войны вновь будет открыта и последняя ее глава будет совсем не такой, как оказалось. Нужно было только подождать, когда фюрер волшебным образом вновь возникнет из своего тайного убежища, где он накапливает новые силы. Я доложил руководству ВМС, что, если не пресечь эти зловещие надежды, они принесут огромный вред. Они будут поддерживать Германию в состоянии постоянного брожения. Значительная часть населения будет с волнением ожидать его возвращения, подобного возвращению Наполеона с острова Эльба в 1815 г. Я рекомендовал провести тщательное расследование истинных фактов исчезновения Гитлера. Командующий силами ВМС США в Германии адмирал Уильям Глассфорд поручил проведение этого расследования мне.

Поэтому вскоре после того, как был поднят занавес Нюрнбергского процесса над уцелевшими членами нацистской верхушки, я посещал их за кулисами, в тюремных камерах, собирая информацию о судьбе их исчезнувшего вождя. При посещении камеры Геринга со мной был капитан армии США Густав Гильберт, который, прекрасно владея немецким языком, помогал мне как переводчик.[1]

Когда я спросил бывшего рейхсмаршала о том, был ли, по его мнению, Гитлер мертв, он немедленно ответил: «В этом не может быть никаких сомнений, коммандер. Фюрер действительно мертв». Геринг постарался придать своим словам небрежный тон, но его подвижное массивное лицо не могло скрыть горечь, которая владела им в связи с тем, что Гитлер в своем завещании, объявляя последнюю волю, назначил новым фюрером не его, Геринга, а адмирала Карла Дёница.

Речь идет о том самом завещании, где ответственность за развязывание войны перекладывается на евреев и вновь нагло провозглашается необходимость уничтожения этого народа. Геринг заявил, что ответственными за беспощадное воплощение этой политики в жизнь были сам Гитлер, а также Геббельс, Борман, Гиммлер, Гейдрих и Эйхман.

Эрнст Кальтенбруннер, бывший глава зловещего Главного управления имперской безопасности (РСХА), повторил мне то же самое. А нацистский министр иностранных дел раздраженно заявил, что он всегда возмущался тем, что Эйхман вмешивался в дела его ведомства, и глубоко сожалел, что Гитлер наделил Эйхмана слишком большими полномочиями. Генерал-губернатор Польши Ганс Франк, который говорил со мной по-итальянски, взволнованно воскликнул, что, когда пришло время и его совесть не позволила ему больше мириться с тем, что происходило с евреями, и он почувствовал, что не в состоянии больше ступать по рекам крови, он потребовал от Гиммлера прекратить массовые убийства. Тогда Гиммлер отправил его к Эйхману, но тот не сумел дать Франку вразумительных объяснений.

Обо всем этом я рассказал с места свидетеля во дворце Бейт-Хам.

Адвокат Эйхмана доктор Роберт Серватиус, с бочкообразной грудью, краснолицый и седоволосый, встал со своего места для проведения перекрестного допроса. Вскоре его намерения стали понятны: все лица, на которых я сослался, сами были преступниками. Они могли сговориться между собой и во всем обвинять Эйхмана, чтобы отвести обвинения от себя. Серватиус задал коварный, хорошо продуманный вопрос. Всего в нескольких словах он не только обрушился на Геринга, но и выступил в защиту своего клиента, которого он всегда называл «мелким винтиком» нацистской машины: «Не пытался ли рейхсмаршал переложить часть своей вины на рядового сотрудника?»

«Он не считал Эйхмана рядовым сотрудником. Напротив, он ясно дал понять, что в вопросе массового уничтожения евреев Эйхман обладал всей полнотой власти. По его словам, на протяжении долгого времени Эйхман имел практически неограниченные полномочия в принятии решений, кого из евреев следует уничтожить, когда, из какой части населения, в какой стране и так далее».

На тонком лице судьи Ландау мелькнул интерес. Полагая, что вопрос Серватиуса поможет приблизиться к истине, он сам задал его снова: «Не пытался ли он (Геринг) таким образом уклониться от собственной ответственности или отрицать ее?»

Я ответил, что, если Геринг и пытался обелить себя от ответственности за преступления, возложив вину на кого-то другого, это ему не удалось, так как он все равно был признан виновным и приговорен за свои преступления к смертной казни через повешение. (Геринг успел до казни принять яд. — Ред.)