Рыбкина контора - Виктор Петрович Подкова

столь увлекательное, что к нему тянутся самые разные люди. Среди них тунеядец со стажем и старший инженер Всесоюзного объединения, армейский капитан и работница школы искусств. Не усидела дома даже пенсионерка Молотницкая. Она прервала заслуженный отдых и, вооружившись сачком, отправилась промышлять икряную горбушу на нерестовом ручье Безымянном.

Кстати, каждый из них выудил не две-три рыбки, а нанес государству ущерб от одной до восьми тысяч рублей. Но никто из пойманных браконьеров не перещеголял лесника Маслова. Он заготовил семь бочек горбуши и 30 банок икры, обворовав государство на двадцать пять тысяч рублей. А самым неудачливым оказался тракторист лесхоза Урахманов. Как говорится в акте, он был так пьян, что вспарывал самцов, но икры из них, конечно, не добыл. Протрезвившись, он понял свою ошибку и даже осознал вину, но, правда, только частично — в том смысле, что «поддавать не надо было». Тем не менее ему пришлось заплатить по 30 рублей за каждую загубленную рыбину, как и положено по закону.

В общем, управление потрудилось на славу. Благодаря ему браконьеры общими усилиями возместили государству ущерб в сотни тысяч рублей. Если вычесть из этой суммы три рубля за разбитое булыжником стекло в кабинете начальника, итог все равно будет весомый. И это немаловажно потому, что «Рыбвод» — организация хозрасчетная.

— Вот такая арифметика, — закончил довольный начальник. — Уж мы-то государственную копейку считать умеем!

Ваш корреспондент взял на себя смелость проверить эту арифметику.

Ловись, РЫБИНСПЕКТОР!

Гасли последние звезды. Солнце еще дремало за дальними сопками. Океан, надсадно дыша, нагонял на побережье излишки тумана, которые затрудняли наблюдение. Патрульная бригада во главе с райинспектором Мурзиным, стараясь не шуршать древовидным папоротником, подкрадывалась к устью нерестовой реки. Вдруг из-за поворота прямо на них нахально, без опаски вырулила автомашина марки «Урал».

— Стой, браконьеры!

— Это кто браконьеры? — осведомились из «Урала». — Да мы сами инспектора!

Действительно, как отмечено в представлении Мурзина прокурору, из машины были извлечены: младший инспектор Дюков, общественный инспектор Лосин, 390 голов кеты, капитан воинской части Олехов, две рыболовные сети, водитель той же части Гамидуллин, две резиновые лодки и прочее по мелочи.

— Патрулируем, товарищ районный инспектор! — не моргнув глазом, соврал начальству Дюков. — Засекли браконьеров, но они смыслись. На месте преступления изъяты сети и рыба.

— А где протокол изъятия?

— Ой, — вторично соврал Дюков, — не успели составить.

— И права не имели. Вы ведь сейчас в отпуске. Поэтому составим сейчас на вас представление в прокуратуру.

Когда взвесили кету, ее оказалось около полутора тонн, ущерб государству составил примерно И тысяч рублей.

— Видно, Дюков — передовой инспектор, — догадливо прокомментировал событие начальник «Рыбвода», — к сентябрю уже выработал все «беговые».

Эта реплика требует пояснения.

Инспектор бегает — ловит браконьера. Тот возмещает ущерб государству, скажем, в сумме ста рублей. Около тридцати процентов этой суммы в виде премии получает инспектор, но не более пяти месячных окладов в год. После выработки этих пяти окладов уже совсем не интересно бегать и подстерегать браконьера в предрассветном тумане. «Беговые» получены. И он ходит спокойно, прогулочным шагом. Или, как Дюков, сам подается в браконьеры. Может быть, поэтому «Рыбводу» дали лукавое прозвище «Рыбкина контора»?

Не ловись, СОВХОЗ!

Сначала он и в самом деле чуть было не поймался. То есть в акте райинспектора было прямо сказано: «В зоне распространения навозной жижи наблюдалось значительное количество лососевых — симы и горбуши, которые в беспорядке метались в воде, плыли кверху брюхом, выкидывались на берег. По обоим берегам реки обнаружено 232 погибшие особи. На момент проверки пятно жижи протяженностью около 2 километров двигалось к устью».

Откуда же в нерестовой реке взялась эта агрессивная примесь?

Опять же, не затемняя дела, инспектор Янов определил, что совхоз содержит поблизости свиноферму и через специальную трубу расточительно смывает ценное органическое удобрение прямо в нерестовую реку. Правда, не круглый год. Инспектор зафиксировал в акте, что за несколько дней до несчастья «эта труба была перекрыта щитами и завалена грунтом с целью прекращения доступа навозной жижи на период захода и нереста лососей». Не правда ли, трогательное экологическое мероприятие? Правда, изучая акт, трудно определить, кто больше виноват — то ли хлипкие щиты, то ли сыпучий грунт. Во всяком случае, про вину руководства совхоза в акте ничего не сказано. Наоборот, инспектор с восторгом отмечает: «Под руководством директора Мазова сброс жижи примерно через час был ликвидирован». Такая расторопность, конечно, похвальна, но, пожалуй, похвальнее было бы вообще не допускать сброса.

Ну, а вскоре произошло новое лихо. И теперь инспектор Янов создал акт уже совместно с директором совхоза. Короткий, но впечатляющий: «В нижнем течении реки обнаружена массовая гибель рыбы-горбуши. При подсчете ее оказалось десять тысяч штук… Стоков навозной жижи не наблюдалось. Вода в реке визуально чистая. Причина гибели рыбы неизвестна».

Вот и получилось, что вода визуально чистая, а дело визуально темное. Значит, виновных вроде бы и нет. Поэтому инспектор воздержался от экстренных мер. Хотя имел право огреть директора совхоза солидным штрафом. Или даже передать на него дело в прокуратуру.

Тем бы оно, наверно, и кончилось, но крепко подкузьмила соавторов акта местная ветлаборатория, куда были направлены пробы воды, а также несколько усопших рыбин. С одной стороны, эксперты согласились, что «причина неизвестна», а с другой — ввернули фразу о том, что концентрация аммиака в воде в 80 раз превышает предельно допустимую. «Хоть бы понюхали воду-то, — внутренне застонал начальник «Рыбвода», получив акт. — Ведь от нее за версту удобрением несет! А откуда же ему взяться, как не с полей и ферм того же совхоза?»

В самом деле, кто же теперь поверит акту инспектора? Прокурор ведь спросит: почему сразу же не схватили за руку директора совхоза? И на чей счет отнесли убытки? А они немалые. Одна загубленная рыбина стоит 30 рублей, а тут погублено аж 10000!

Вот такая получается арифметика. Теперь утверждение начальника «Рыбвода» о том, что он умеет считать государственную копейку, представляется сомнительным. «Рыбкина контора» с резвостью барракуды ловила браконьеров-одиночек и стыдливо потупляла глаза, когда браконьерствовал целый совхоз.

Оно, впрочем, и понятно. Браконьер все равно заплатит денежки, деваться ему некуда, а заводить тяжбу с государственной организацией — хлопот не оберешься.

Спрашивается: кому выгоден такой «хозрасчет»? Правильно, только самой конторе, но уж никак не государству. Тем не менее «Рыбвод» почивает на лаврах, предвкушая, сколько браконьеров он выловит в следующий сезон…

ДЕЛАЙ ЛУЧШЕ НАС!

Представим себе, читатель, товарищей Иванова, Петрова и, наконец, Сидорова.