Гиены и львы - Максим Сенькин

Зирт зарычал, ему хотелось продолжить спор, но детёныши начали разбредаться по своим углам. От буйвола ничего не осталось, но мяса всё равно не хватило всем. Один сородич уснул прямо с зажатой в зубах костью.

Зирт и Нира молча сворачиваются бок о бок и засыпают. Уже скоро рассвет.

Днём выдаётся славная охота. Зирт с тремя сородичами настигают газель, и едва она перестаёт дышать, начинают пожирать. Каждый успевает проглотить по несколько кусков, прежде раздаётся свирепый рык. Две львицы набрасываются и пускают в ход когти. От неожиданной атаки отряд Зирта отступает.

— Ищите падаль в другом месте. Всем известно, что гиены не переваривают свежее мясо.

Одна из львиц ухмыляется. Если атаковать прямо сейчас, используя внезапность, Зирту бы хватило ловкости перегрызть ей горло. Затем вчетвером они бы загрызли вторую львицу. А когда король узнает об этом, он отправит мстить уже дюжину самок, а может, придёт и сам, чтобы уничтожить весь клан. Он никому не прощает, если кто-то ранит его прайд. Даже Обезьяна остался без одного глаза за убийство — и это, наверное, самое лёгкое наказание, которое когда-либо назначал Король.

— И разве вы не на нашей стороне границы? — откликается вторая львица. Она поворачивает голову то в одну, то в другую сторону. — Нарушаете запрет Короля?

— Это пограничная территория, — говорит Зирт. — Мы имеем право охотиться здесь днём, пока прайд отдыхает.

— Как видишь, мы не на отдыхе, гиена. Сейчас неважно — день или ночь — охота идёт всегда.

— Если вы вежливо попрощаетесь с нами и уйдёте, то мы забудем, как опасно близко вы подошли к нашим границам. Что думаешь, сестра?

— Не знаю, сестра. По-моему, они слишком воинственно на нас рычали. Уж не думали она напасть?

— Что скажешь, гиена? Вы думали?

Зирт разворачивает отряд, не собираясь больше позориться. Незачем терять время, испытывая взглядом врага, на которого не собираешься нападать. За их спинами львицы приступают к трапезе и слышно, как хрустят кости.

Охотники немного отстают от защитника, чуя его гнев. Он вёл их обратно в мёртвые земли, где всё живое сожрал и сжёг Урир. Суровое солнце слепило, ветра совсем не было. На сегодня нет смысла возвращаться и пытаться охотиться у границы: их будут преследовать весь день и отбирать любую крупную дичь. Гиен презрительно называли падальщиками, хотя охотились они лучше гиен и добычу настигали чаще. Зирт не собирается снова терпеть эти унижения.

Навстречу им выходит чужой отряд: пятеро облезлых, но в целом здоровых охотников с оранжевыми мордами. Так помечают себя гиены Марики, чтобы львицы их узнавали. При виде отряда Зирта охотники сбиваются кучнее и огибают их стороной. Два клана расходятся.

Целый день Зирт со своими гиенами гоняются за мелким зверьём и опустошают норы. Пару раз им везёт: они убивают большеухую лисицу, слишком увлёкшуюся ловлей жуков, и находят кладку вараньих яиц. Этого хватает, чтобы наесться самим. В остальном попадается совсем уж мелкая дичь и насекомые.

К заходу солнца каньон встречает их безрадостной тишиной и смрадом. Отряд возвращается с несколькими тушками мангустов. Другим отрядам повезло ещё меньше. Зирт понимает, что ночью придётся отправить в саванну ещё гиен, несмотря на разгар охоты у львиц. Клан достаточно большой, чтобы охотники сменяли друг друга и успевали отдыхать. Так они продержатся.

Возле пещеры Зирт застаёт Наиру, играющей с детёнышами. Остаётся немного времени, прежде чем они отправятся спать, и Нира рассказывает им историю:

— Видите, солнце заходит за обломки скал? Это закрывает глаз уставший Урир. Когда-то давно он тоже ходил по земле, что вы топчете своими маленькими лапками. Он был бессмертным, но с годами его всё страшнее мучил голод. Но мир был пуст, а Урир не мог питаться зеленью. Он чувствовал жажду крови, ходил по всем землям и искал добычу. И однажды его внимание привлекли длинные уши, выглядывающие из-за травы. Так встретились два великих зверя этого мира. Первый охотник и первая жертва.

Сразу же началась погоня! Урир пересекал одним прыжком целые пустыни, но и Ниби мчал быстрее ветра. Они носились от моря до моря и ни один не мог взять над другим верх. Сколько раз пытался Урир могучим рывком настигнуть добычу, столько раз она от него ускользала в последний момент. Но и Ниби, как бы быстро он ни бежал, не мог оторваться от охотника и затаиться.

Из следов их лап прорастали оазисы. Из тяжёлого дыхания рождались птицы. Пот лился с их шкур и становился реками, где разводились рыбы, а слюна с их языков капала на камни, которые превращались во всё новых и новых зверей.

В какой-то момент Урир и Ниби выросли до таких размеров, что их перестала вмещать тесная земля, и тогда они прыгнули на небо и продолжили вечную погоню там, среди звёзд.

Урир вырос особенно сильно. Его размеры Урира вышли за рамки всякого воображения, поэтому с земли можно было разглядеть только его два гигантских пылающих глаза, а остальное тело растворялось в небесной пелене. Глаза Урира так ярко светили, потому что за многие века накопили ярость. Его сводила с ума мысль, что он — величайший охотник — не может поймать какого-то длинноухого зверька!

Тогда Уриру это надоело. Он прекратил погоню, и Ниби впервые скрылся в тёмных неведомых далях, где хищник не мог его достать. Сам же Урир под собой заметил бесконечные плодородные земли, где паслись, бегали и летали множество известных и невиданных зверей. Потомки Ниби питались травой и насекомыми, а вся их жизнь проходила в спаривании и уходе за потомством. Потомки Урира чаще были свирепее и сильнее, но им никогда не удавалось настигнуть добычу, и они мучались голодом, как и сам Урир.

Это был странный мир, где никогда не проливалась кровь и в не было смерти. Это был мир сосуществующих мук и изобилия. И тогда Урир набросился на этот мир.

Он пожирал всё без разбору, что вмещалось в его пасть. Куда падал его смертоносный горящий взгляд, там превращалось в пепел всё живое. Моря шипели, деревья стонали и все животные кричали.

С другой стороны мира Ниби видел, как ставшие зелёными земли снова превращаются в пустыни. Он видел, как его побеждённый соперник поедает созданный им же наполовину мир и никак не может насытиться. Уже не осталось никакой травы, ни одного оазиса, и мир, казалось, был обречён. Ниби стало горестно от гибели потомства, и тогда быстроногий Ниби придумал, как это остановить.

Ниби словно молния