Поиск в темноте - Михаил Михеев

— Я не настолько стара, чтобы принимать автомобиль за дрожки!

— Так точно! — гаркнул Витя, бросаясь распаковывать корзину. В такие моменты он жалел, что не нашел себе после увольнения в запас круглосуточную работу. Или хотя бы в две смены.

— Виктор, не разбрасывайте содержимое корзины, а разбирайте. Поаккуратнее, прошу вас. — Старуха нависла над ним и корзинкой, как скала.

— Так точно, товарищ полковник! — хотелось гаркнуть по курсантской еще привычке Вите, но… Куда там товарищу полковнику Стаценко, который гонял их по казарме или на плацу с 8-00 до 18-00, а потом с чувством долга удалялся к дебелой жене, толстым детям и борщу с водкой. Теща не употребляла ни борща, ни водки, а детей, кроме Аллы, Витиной жены, у нее не было. Следовательно, теща никогда никуда не удалялась, но… иногда убывала на дачу для несения огородно-постовой службы. Отъезд и приезд Дарьи Евгеньевны обставлялся не слабее полкового строевого смотра, но зато между этими событиями чувства Виктора по всем пяти параметрам достигали блаженства. Сейчас отставной майор предвкушал как раз такое состояние.

Разбор корзинки на последней стадии перешел в разминирование. Виктору ювелирным движением удалось расцепить зонтик с бахромой шарфа, извлечь из-под сложенных крыльев десяток стандартов различных таблеток, чулки, пояс и пару перчаток. Затем, на вытянутых руках, словно мина-ловушка, глубоководная рыба или дорогущая китайская ваза, был извлечен сам зонт. Дарья Евгеньевна протянула руку и взялась за гладкую пластиковую ручку…

— Мама! — вдруг крикнула Алла, вырастая на пороге комнаты. — Я купила тебе хлеба и сметаны.

Дарья Евгеньевна вздрогнула и дернула рукой, зонт взорвался радужным цветком.

— Ой… — сказала Алла и выпустила из рук банку сметаны. «Бамс!» — сказала банка сметаны и превратилась в лужу. «Неделя домашнего ареста с поражением в супружеских правах», — понял Виктор.

После того как Виктор с Аллой убрали лужу и осколки, а Дарья Евгеньевна свернула свой зонт, Виктор пошел за новой порцией сметаны. Из реплик жены и тещи он убедился в том, что вина за произошедшее ложится целиком на его плечи, потому что: «Не вовремя подал зонт», «вообще очень неуклюжий», «ничем по дому не помогает».

Вернувшись со сметаной, Виктор нашел корзину забросанной, словно мусорный бак, вещами, уже непригодными для городской жизни, но еще претендующими на дачную старость. Нельзя сказать, что упаковка прошла в дружественной обстановке: жена и теща, обе раскрасневшиеся, глянули на мужа и зятя довольно плотоядно.

— Я сметану принес, — сказал Виктор, боясь сгущающейся тишины.

— Мы бы не потеряли столько времени, если бы ты ее не разлил, — заметила Алла.

— Виктор, помогите наконец вашей жене упаковать сумку.

— Сейчас, — бросился он, подменяя уставшую тещу.

— Положите это, это, это и это, — командовать Дарья Евгеньевна не уставала никогда.

Безразмерная дерматиновая сумка быстро заполнялась консервами: мясными, молочными, овощными, рыбными, крупами и макаронами, упаковками бульонных кубиков, батонами, кексами, печеньем, орешками, шоколадом молочным, горьким и… Да что тут перечислять — всем, что подвернутся под руку двум вошедшим в раж женщинам. Заполнив сумку, они загрузили картонную коробку, саквояж и пластиковый пакет грузоподъемностью в 25 килограммов. Все вышеперечисленное дополнялось двумя чемоданами тряпок тещи, собранными накануне. Науку паковать, как и науку побеждать, Виктор освоил еще в военном командном училище.

Виктор разогнул затекшую спину и глянул на часы. Контрольное время прибытия автомобиля истекло полчаса назад. Хозяин машины, брат Николай, был человеком штатским, а следовательно — непунктуальным. Он всегда опаздывал. Но, с другой стороны, теща — тоже человек штатский, кроме курсов Гражданской обороны и консерватории — образования никакого. Так что — два сапога пара. И никому, тем более брату родному, не пожелает Виктор провести лишние полчаса в обществе тещи-консерваторки.

Виктор вытер пот, зашел на кухню и, пока никто не видит, набрал кружку холодной воды из-под крана. Алла и Дарья Евгеньевна признавали только кипяченую. А Виктору она казалась невкусной.

Наконец за окном просигналила машина. Виктор выглянул и увидел Николая у его синего «Москвича». Он помахал брату рукой. Николай ехал на свою дачу и по дороге завозил Дарью Евгеньевну на ее. Виктор вернулся в комнату и начал проворно стаскивать вещи к лифту четвертого этажа. В это время Дарья Евгеньевна и Алла спускались пешком, держась за руки и чуть не плача. Как любят женщины любую мелочь превращать в трагедию! Всего-то — неделя врозь. Пустяк!

На прощание Дарья Евгеньевна сказала Виктору:

— Пока я на даче, будьте добры, побелите потолок на кухне, в ванной и туалете. Там же выложите кафельной плиткой стены, зашпаклюйте плинтуса. В коридоре сделайте небольшие антресоли. И… все.

— Все?! — Виктор вспоминал сметанную лужу. Вот тебе и неделя домашнего ареста с принудительно-добровольным трудом.

— Не делайте такое постное лицо, Виктор, а то я подумаю, что вы жалеете о моем отъезде, — сказала теща. — Все это сущие мелочи.

— Вот именно! — подтвердила Алла. — И цепочку на дверь повесь.

А вот истинная трагедия, представленная женщинами как мелочь, подумал Виктор. Попробуй что-нибудь не выполни, такой Золушкой заделают… А как, главное, все успеть, ведь он еще и работает?!

Но как раз это в семье никого не волновало. И прежнюю его службу по дальним гарнизонам жена не считала успешной. В смысле карьеры и материально-технического обеспечения. «У брата Николая, простого инженера, есть машина, а у тебя, офицера, нет!»

Благодаря «северным» — год за два, в 40 лет стаж он уже набрал, и его сплавили на пенсию. «Выгнали как собаку», «выбросили на улицу», «списали как хлам» — ничего другого он от жены не услышал.

Теща шипела, как раскаленный самовар. Ведь они с Аллой поселились в ее квартире. Своей он не заработал. Но на кой, собственно, Дарье одной трехкомнатная, если тестя она уже похоронила (сожрала — не подавилась).

Сидеть дома после увольнения Виктор (при численном перевесе противников — двое на одного) не мог. И он устроился работать инкассатором. Эта профессия стала для женщин новым источником раздражения, а Виктору нравилась. На работе он был сам себе голова, да еще с пистолетом под мышкой. Это напоминало ему армию. И кассирши все были очень вежливые, многие даже хорошенькие. А одна так вообще красавица. Нина, Ниночка…

Потолки, антресоли, плитка… Уж не взять ли ему недельный отпуск? Можно обдумать, но сегодня от работы не отвертеться. К четырем часам он должен быть в ЦУМе.

Саня проснулся бодрым и отдохнувшим. Вчера в Центральном кабаке довольно крепко выпили, но синдрома не было, только чуть-чуть покалывало висок. Пяти часов сна ему вполне достаточно, да и спать не интересно, он даже снов не видит. Нужно бодрствовать, двигаться, жить во все время, что отпущено.