Рассказы на ладони - Ясунари Кавабата

«Вот цикада! Кому дать?» — вдруг закричал мальчик. Он стоял в отдалении от других детей и рыскал глазами в траве. «Дай, дай!» — сразу несколько ребятишек тут же бросились к мальчику и сгрудились вокруг него, напряжённо вглядываясь в траву. Мальчик стал отпихивать протянутые к нему руки, обороняя тот участок травы, где сидела его цикада. Левой рукой он поднял фонарик над головой и снова закричал — тем ребятам, которые ещё не услышали его: «Цикада, цикада! Кому дать?»

Подбежало ещё несколько ребятишек. У них-то никакой цикады не было.

«Цикада, цикада! Кому дать?»

Детей стало ещё больше.

«Дай мне! Дай мне!» — закричала девочка, приблизившаяся к счастливцу со спины. Мальчишка слегка повернул голову в её сторону, переложил фонарь в левую руку и с готовностью полез правой в траву.

— Вот!

— Ну дай, дай, пожалуйста!

Тут мальчик поднялся во весь рост и с победоносным видом протянул сжатый кулак. Девочка накинула верёвку от фонаря на левое запястье и обеими ладошками обхватила его кулак. Мальчик медленно разжал ладонь. Девочка ухватила насекомое большим и указательным пальцами.

— Ух ты!? Какая же это цикада! Это же настоящий сверчок! — Глаза девочки засверкали при виде этой коричневой малости.

«Сверчок, сверчок!» — с завистью и разом закричали дети. «Настоящий сверчок!»

Девочка бросила быстрый взгляд своих умненьких глазок на своего благодетеля, отцепила с пояса коробочку и положила туда сверчка. «Да, настоящий сверчок», — пробурчал мальчик. Он осветил лицо девочки чудесным цветным фонариком — она с упоением разглядывала сверчка в коробочке, которую поднесла к самым глазам.

Мальчик пристально смотрел на девочку. Счастливая улыбка выдала его. Я же, наблюдавший всю сцену от начала до конца, только теперь понял его замысел и подивился собственной недогадливости. И тут мне пришлось удивиться ещё раз. Вы только посмотрите! Ни мальчик, ни девочка, ни глазевшие на них ребята ничего не замечали. А ведь на груди у девочки бледно-зелёным светом было чётко выведено — Фудзио. Фонарь, который поднёс мальчик к самой коробочке, находился совсем близко от белого платья девочки, и тень от прорезанных в картоне иероглифов его имени — Фудзио — ясно зеленела на её груди. Фонарь девочки болтался у неё на левом запястье. Красноватое пятно плясало у мальчика на животе, иероглифы подрагивали, но при желании можно было прочесть и имя девочки. Её звали Киёко. Ни Фудзио, ни Киёко не видели этой зелёно-красной игры света. Впрочем, была ли это игра?

Допустим даже, что эти дети навсегда запомнят, что Фудзио подарил Киёко сверчка. Но ни в каком сне Фудзио не увидит зелёные иероглифы своего имени на груди Киёко, а красные иероглифы «Киёко» — на своём животе; Киёко же не увидит на своей груди зелёных иероглифов «Фудзио», красных иероглифов своего имени на одежде мальчика…

Заклинаю тебя, мальчик: когда возмужаешь, скажи: «А вот цикада!» и подари Киёко сверчка. И пусть девочка скажет: «Неужели!» И ты, Фудзио, увидишь её радость, и вы улыбнётесь. И пусть ты снова скажешь: «А вот сверчок!» и подаришь ей цикаду. И Киёко разочарованно скажет: «Неужели?», и вы снова улыбнётесь.

И ещё. Хотя ты, Фудзио, достаточно сообразителен, чтобы копаться в листве поодаль от других, сверчка тебе не найти. Но ты можешь найти себе девочку-цикаду и думать, что она — настоящий сверчок. Но только в конце концов сердце твоё заволокут тучи, и в один из дней тебе станет казаться, что даже настоящий сверчок — это всего лишь цикада. Я же с сожалением подумаю, что ты не знаешь о том чудном зеленоватом сиянии своего фонарика, о том спасительном пятнышке света, затаившемся на груди у Киёко.

[1924]

Ребята совсем позабыли, что уже сгустились сумерки — усевшись на оба края двухколёсной повозки на обочине, они качались на ней, словно на настоящих качелях. Ось — скрип-скрип, ребята — вверх-вниз. Мальчишки крепко обняли плечи девчонок, девочки же хватались то за их коленки, то за край повозки. Вот ноги коснулись земли и оттолкнулись, взлетели — и снова вниз. Эту детскую забаву мягко освещали лучи летнезакатного солнца. Время, когда прохожих всё меньше, время, когда путник торопит шаг.

Но детей было не угомонить. «Раз-два, сверху — принц, снизу — нищий», — слышались их крики, сообразуемые с движением качелей.

Вдруг двенадцатилетний или около того обладатель густых красивых бровей сбросил руки с плеч девчонок, которые сидели по обе стороны от него, обернулся и закричал: «Давайте меняться местами!»

«Зачем это? Чем тебе так не нравится? Лучше давайте ещё быстрее качаться!» — ответил кто-то из другой команды за его спиной.

— Нет, давайте поменяемся, так нечестно. У нас здесь оглобля мешается, никак вверх как следует не подпрыгнешь.

— Ври, да не завирайся! Мы одинаково подпрыгиваем! — ответила ему через спину миловидная сверстница, решительно мотнув стрижеными по плечо волосами.

— А ты, Юрико, молчи. Мы спиной друг к другу сидим, так вообще не видно, кто выше, кто ниже. Только мне видно. Запомни: оглобля мешает!

— Так я тебе, Тацуо, и поверила!

— Нет, давайте меняться! Мне так не нравится!

— Оглобля никому не мешает. Замолчи, надоел. Давайте быстрее качаться!

— Нет, мне так не нравится.

— Не нравится — уходи. Я знаю, почему тебе не нравится. Хочешь рядом с Юрико посидеть — вот и всё, — ехидно обронил ругавшийся с Тацуо мальчишка. Сам он при этом обнимал Юрико за плечо. Тацуо соскочил с повозки, вцепился обеими руками в оглоблю и, встретившись взглядом с обернувшейся к нему в ту же секунду Юрико, побагровел. Его красивые брови приняли откровенно угрожающий вид.

— Ты… ты… ты сам хочешь вместе с Юрико. Оттого и не хочешь меняться!

Тут уже Юрико соскочила на землю, надула губки и с чувством собственного превосходства неожиданно выпалила мальчишке, который бранился с Тацуо: «Мне такие как ты, Харуми, не нравятся. Всё, я перехожу к Тацуо».

— Все девчонки такие, вертихвостки. Как здорово качались — а ты такую подлянку делаешь.

— Замолчи!

— Сама заткнись! Вот хозяин телеги придёт, ни одна девчонка не смоется. Бить тебя надо, вот что я тебе скажу.

— Чего-чего? Бить? Да дяденька-тележник у нас из дому не вылазит.

— Как бы не так! Это меня он на своей телеге катал!

— Когда это?

Рассудительный Тацуо, однако, не обращал внимания на перебранку Харуми и Юрико. Он тихонько шепнул ребятам, которым хотелось просто-напросто продолжить игру: «Да ну их со своими командами. Давайте ещё покачаемся».

— Давайте! Только, чур, я буду вместе с Тацуо.

Харуми выглядел жалко по сравнению с настырной Юрико, она его совсем затюкала.

— Да ну этих девчонок. Я их в свою команду не возьму. Точно говорю, Тацуо? Возьмём к себе одних ребят, верно?