Хищное утро - Юля Тихая

правах. И пусть Бишиги считаются на словах Большим Родом, это не совсем правда: наш остров называется Бишиг-Се, и ровно его половина принадлежит Ёши, последнему из Се.

Ёши один, а Бишигов — почти три дюжины. И каждый раз, когда он забирает свою половину островной казны, мне хочется пристрелить его и открыть склеп Се на поругание чайкам.

— Ёши Се был очень мил, — хихикнула бабушка. — Он притащил мне букет из папоротников, представляешь? Я передала его на кухню!

— Приятного аппетита, — мрачно пожелала я. Я терпеть не могла маринованный папоротник, меня от него сразу начинало мутить. — Так какая сумма? Я общалась сегодня с банком по поводу брокерского счёта и надеялась вывести хотя бы пятнадцать тысяч на ремонт крыши, но если депозитария будет не…

— Он не хочет денег, моя дорогая.

Мне на мгновение показалось, что я ослышалась.

— Как это — не хочет?

— Не хочет, — повторила бабушка, белозубо скалясь. — Он предлагает нам, как там он выразился… тьфу ты, «совместное процветание».

Я вспомнила прошлое его предложение, по счастью, изложенное письменно, и заскрипела зубами.

— Никаких, — твёрдо сказала я, — никаких казино на острове не будет!

— Ну что ты! Я сразу ему так и сказала. Ёши Се предлагает объединить Рода, моя дорогая. Ёши Се готов стать Бишигом.

Я задумчиво прокатила эту мысль внутри головы. Ёши Бишиг — это звучало кошмарно немелодично, но вместе с тем до ужасного соблазнительно. Мы смешаем с ним кровь, мы дадим ему имя, мы объединим склепы зеркальным коридором, и тогда остров Бишиг-Се станет островом Бишиг, наш голос в Конклаве станет ещё немного весомее, а деньги перестанут улетать в трубу чужих пустых развлечений. В брачном договоре можно будет прописать, чтобы Старшим всегда становился колдун с изначальным даром, Наследником Рода останется мой кроха-племянник, а…

Всё это было так привлекательно, что о технических деталях я вспомнила не сразу.

— Кого он хочет? — безразлично спросила я.

— О, — бабушка театрально развела руками, — ты знаешь, моя дорогая, ему всё равно.

Пусть говорят, что густую, чёрную колдовскую кровь время размыло в стыдную красную воду, — и всё же в нашей крови ещё бьётся большая сила.

Это её капли я вкладываю в мёртвую материю, чтобы создать в ней сознание будущей горгульи. Это её вытягиваю в нити, чтобы сплести из них сети защитных чар. Это она пульсирует во мне в такт течению времени, это она соединяет меня с прошлым и будущим, это она гудит, как тетива, и благодаря ей я всегда знаю, как верно.

Двоедушники болтают, будто жизнь — это дорога. Однажды, в самую долгую ночь года, двоедушник ловит за хвост своего зверя и, якобы, свою судьбу; после этого он учится обращаться и считает себя взрослым. Мохнатые живут, кажется, вовсе не приходя в сознание, во всём покорные придумке их странной богини-Полуночи.

Другое дело — дети луны, искры сознания, заключённые в тюрьме бессмысленной телесности. Все лунные, кого мне довелось видеть, были не от мира сего; они берегут тайну своих девяти имён, увлечены красотой и разглядывают мир с непосредственностью ребёнка, впервые вошедшего в галерею современного искусства.

А в колдунах говорит кровь, всё в нас создано ею и однажды в неё вернётся. Кровь звенит во мне, и все, кто связаны с ней, стоят за моей спиной.

Чёрное в нашей крови — это слёзы Тьмы, каждая из которых создала когда-то силы колдовских Родов. Есть лишь один способ войти в Род, в котором ты не был рождён: стать отражением кого-то другого.

В жестокие старые времена только такими и бывали браки: молодые резали вены и обменивались кровью, а в запястья мастер вводил зачарованные зеркала. Отражаясь в них, слёзы Тьмы проникали в чужое им раньше тело, приводя невесту в Род супруга. Старая её сила засыпала, а новая — далеко не всегда просыпалась; после смерти теперь уже жена будет похоронена в другом склепе и возвратится в другой Род, а значит — сможет являться своим детям.

В наше просвещённое время это давно уже не обязательно: для современного брака обычно достаточно подписать документы. Моей маме ничего не помешало после отречения папы уехать обратно, и я сама менять Род, разумеется, не собиралась.

И вот — Ёши Се готов стать Бишигом. Кто-то из Бишигов поделится с ним кровью, а он, последний из когда-то великого Рода Се, отдаст своё прошлое тишине.

Надо сказать, я никогда не уважала Ёши. Мы, кажется, даже ни разу не виделись, — зато я по долгу Рода знала и о его бесконечном транжирстве, и о разваливающемся на части замке на вершине острова, и о незаконченном образовании, и о длительных, по несколько лет, отъездах в земли лунных. В какой-то из своих приездов в Огиц Ёши вляпался в грязный скандал с карточным шулерством, — вот уж, действительно, достойное занятие для колдуна; а пару лет назад на бульваре перед университетом экспонировали его коллекцию похабной резьбы по дереву. Да что там говорить: последний из Рода, к тридцати с лишком годам этот человек так и не озаботился ни женитьбой, ни наследниками.

Словом, в моих глазах Ёши Се было затруднительно упасть. И мне было даже немного жаль кузину Долорес, которой придётся по велению семьи разделить жизнь и кровь со слабаком, не способным отстоять самостоятельность своего умирающего Рода.

Мои руки не дрогнули, когда я начертила знак на ритуальном зеркале.

— Долорес, — твёрдо сказала я, глядя ей прямо в искристые серые глаза, — ты выходишь замуж.

— Да, — просияла девушка, от чего на её щеках появились ямочки. — А как вы узнали?

На мгновение я смешалась.

— Что ты имеешь в виду? — медленно переспросила я.

— Как вы узнали, что Яким сделал мне предложение? — она сунула под зеркало тонкую кисть с блестящим браслетом на запястье. — Мы хотели приехать и сказать лично!

— Мне известно всё, — властно заявила я, — что происходит в Роду. Тебе следовало сообщить мне сразу, Долорес.

Она очаровательно потупилась, а я нашла в себе силы улыбнуться:

— Поздравляю. Подумай, что вы хотели бы получить в подарок.

— О, конечно! Спасибо, спасибо!

Она ещё лепетала что-то о своём избраннике, сияя, как начищенная чаша для ритуального огня. Я старательно излучала одобрение, а сама пересчитывала про себя всех женщин Рода Бишиг. И ещё раз. И ещё.

Бабушка обещала Ёши Се, что даст ответ уже вечером. Договорив с Долорес, я, многократно извинившись, перенесла сегодняшнюю встречу в полиции; а потом, мрачно постучав пальцами по рукаву кольчуги, глубоко выдохнула — и набрала на телефоне номер.

— Ммм, — недовольно отозвалась трубка,