Князь Серебряный - Алексей Константинович Толстой

Есть также собрание моих лирических и эпических стихотворений, к которым присоединена драматическая поэма «Дон Жуан», переведенная на немецкий язык г-жою Павловой. Со времени издания этого сборника я написал много баллад и лирических стихотворений, рассеянных, главным образом, в «Вестнике Европы» и в «Русском вестнике»; из них я намерен в скором времени составить новый сборник. Лучшею из своих баллад считаю я ту, которая называется «Легенда»: она напечатана в «Вестнике Европы» за 1869 год[11]. Среди стихотворений, не вошедших в сборник, есть одно под заглавием «Поток-богатырь», в котором в сатирической форме изложены мои социально-политические взгляды. Оно имело огромный успех по всей России и навлекло на меня целую лавину оскорблений со стороны журналов. Три года назад оно было упомянуто в Вашей «Rivista Europea».

Резюмируя свое положение в нашей литературе, могу сказать не без удовольствия, что представляю собою пугало для наших демократов-социалистов и в то же время являюсь любимцем народа, покровителями которого они себя считают. Любопытен, кроме всего прочего, тот факт, что, в то время как журналы клеймят меня именем ретрограда, власти считают меня революционером.

Вот, любезнейший мой де Губернатис, моя история, как внешняя, так и внутренняя. Боюсь, что она показалась Вам чересчур длинной, но, во всяком случае, я избавил Вас от своих сердечных дел, которые, принимая во внимание, как напряженно переживаются мною и страдания и радости, сыграли немаловажную роль в моей жизни и не могли не отразиться в произведениях. Впрочем, думаю, что в этом я разделяю судьбу всех вообще поэтов. Итак, я заканчиваю свое бесконечное письмо, крепко пожимая Вам руку, с просьбой напомнить обо мне Вашей супруге и поцеловать от меня Корделию и нового спутника, которого Вы ей дали. Господь да хранит всех вас!

Всем сердцем Ваш

Алексей Толстой

Совершенно удивительный был человек (и поэт, конечно)!

И. А. Бунин (письмо к М. В. Карамзиной, 1939 г.)

* * *

Бор сосновый в стране одинокой стоит:

В нем ручей меж деревьев бежит и журчит.

Я люблю тот ручей, я люблю ту страну,

Я люблю в том лесу вспоминать старину.

«Приходи вечерком в бор дремучий тайком,

На зеленом садись берегу ты моем!

Много лет я бегу, рассказать я могу,

Что случилось когда на моем берегу.

Из сокрытой страны я сюда прибежал,

Я чудесного много дорогой узнал!

Когда солнце зайдет, когда месяц взойдет

И звезда средь моих закачается вод,

Приходи ты тайком, ты узнаешь о том,

Что бывает порой здесь в тумане ночном!»

Так шептал, и журчал, и бежал ручеек;

На ружье опершись, я стоял одинок,

И лишь говор струи тишину прерывал,

И о прежних я грустно годах вспоминал.

ПОЭТ

В жизни светской, в жизни душной

Песнопевца не узнать!

В нем личиной равнодушной

Скрыта божия печать.

В нем таится гордый гений,

Душу в нем скрывает прах,

Дремлет уря вдохновений

В отдыхающих струнах.

Жизни ток его спокоен,

Как река среди равнин,

Меж людей он добрый воин

Или мирный гражданин.

Но порой мечтою странной

Он томится одинок;

В час великий, в час нежданный

Пробуждается пророк.

Свет чела его коснется,

Дрожь по жилам пробежит,

Сердце чутко встрепенется —

И исчезнет прежний вид.

Ангел, Богом вдохновенный,

С ним беседовать слетел,

Он умчался дерзновенно

За вещественный предел…

Уже, вихрями несомый,

Позабыл он здешний мир,

В облаках под голос грома

Он настроил свой псалтырь,

Мир далекий, мир незримый

Зрит его орлиный взгляд,

И от крыльев херувима

Струны мощные звучат!

Начало 1840-х годов

* * *

Колокольчики мои,

Цветики степные

Что глядите на меня,

Темно-голубые?

И о чем звените вы

В день веселый мая,

Средь некошеной травы

Головой качая?

Конь несет меня стрелой

На поле открытом;

Он вас топчет под собой,

Бьет своим копытом.

Колокольчики мои,

Цветики степные!

Не кляните вы меня,

Темно-голубые!

Я бы рад вас не топтать,

Рад промчаться мимо,

Но уздой не удержать

Бег неукротимый!

Я лечу, лечу стрелой,

Только пыль взметаю;

Конь несет меня лихой, —

А куда? не знаю!

Он ученым ездоком

Не воспитан в холе,

Он с буранами знаком,

Вырос в чистом поле;

И не блещет как огонь

Твой чепрак узорный,

Конь мой, конь, славянский конь,

Дикий, непокорный!

Есть нам, конь, с тобой простор

Мир забывши тесный,

Мы летим во весь опор

К цели неизвестной.

Чем окончится наш бег?

Радостью ль? кручиной?

Знать не может человек —

Знает Бог единый!

Упаду ль на солончак

Умирать от зною?

Или злой киргиз-кайсак,

С бритой головою,

Молча свой натянет лук,

Лежа под травою,

И меня догонит вдруг

Медною стрелою?

Иль влетим мы в светлый град

Со кремлем престольным?